Столыпин. На пути к великой России
Шрифт:
Те, кто говорит о затаенной ненависти Александры Федоровны к Столыпину, совершенно не принимают в расчет христианского сознания императрицы. Письма государыни, любимые духовные книги, молитвенная жизнь убедительно свидетельствуют о предопределяющем значении религии в ее жизни. Для Александры Федоровны Христос – путь, истина и жизнь. «Ольга, дорогая, – писала царица дочери в 1909 г., – в комнате Я или нет, Ты всегда должна вести себя одинаково. Это не Я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая все, что нужно, побеждая свои недостатки»[760].
В связи с этим совсем иного, духовного прочтения требует беседа новоназначенного
«Слушая Вас, – говорила царица В.Н. Коковцову, – я вижу, что Вы все делаете сравнение между собою и Столыпиным. Мне кажется, что Вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал Ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны. Опирайтесь на доверие Государя – Бог Вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и что это – для блага России»[761].
Для предубежденных эти слова – свидетельство откровенно циничного отношения царицы к смерти премьера. Но в исторической науке не может быть места пристрастиям. Поэтому необходимо провести элементарный текстовый анализ слов Александры Федоровны, учитывая обстоятельства, при которых эти слова произносились, адресата, которому они были предназначены, и внутренние и внешние мотивы, которые побуждали ее к таким категоричным выводам.
Общество было нервировано гибелью Столыпина. Чрезмерная идеализация убитого премьера создавала ощущение невосполнимости утраты. Коковцов оказался в плену этих настроений. Он делится с царицей своими сомнениями: по силам ли ему наследство погибшего Столыпина. Государыня же пытается не лаской и хвалой, а напоминанием духовных истин укрепить сомневающегося министра финансов в способности твердо и решительно действовать на новом посту.
О каких же истинах говорит царица?
– Ничего в мире не происходит без Божьего Промысла.
– Не сотвори себе кумира.
– Нельзя чрезмерно печалиться о смерти близких, уныние – это грех.
– Надейтесь, что Бог даст вам свой путь – слова Христа Петру: «Что тебе до того? ты по Мне гряди» (Ин., 21, 22).
– Опора на царя есть опора на Бога.
К сожалению, Коковцов не понял государыню. Он был рациональным человеком и не мог в момент просчета собственного веса в обществе отстраниться от суеты мира и духовно осмыслить сказанные ему слова. У нового премьера речь царицы прошла через ум и чувства, сердце же оказалось закрытым. «Чистый ум, – писал преподобный Максим Исповедник, – видит предметы в их истинности, образованный разум доносит это видение до других, а чуткий слух приемлет его. Лишенный же всего этого критикует сказавшего»[762].
В отличие от Столыпина Коковцов не был духовно близок государю, не всегда верил в его искренность – достаточно вспомнить реплику Коковцова: «Царь ему(Столыпину. – Д.С.) никогда не простит». Еще большую неприязнь вызывала у министра финансов царица. Наставнический тон государыни не мог не раздражать
Однако и последующие поступки государыни также продолжают разрушать версию о враждебном отношении к премьеру. Царская семья и после гибели премьера помнила о его жене и детях. «Когда весной 1913 г. маленькому Аркадию вырезали в клинике Кауфмана аппендицит, императрица справлялась о его здоровье. Семью продолжали приглашать на придворные церемонии»[763], а влиятельные родственники Столыпина по-прежнему пользовались расположением царицы. Так, в конце 1916 г. царица с одобрением говорила мужу о кандидатуре Алексея Нейгардта, родного брата Ольги Борисовны и личного друга Столыпина, как о возможной смене Б.В. Штюрмера на пост главы правительства[764].
Правда, как уже говорилось, царицы, как и царя, не было на похоронах Столыпина, но на это имеются особые причины. Прежде всего, эта болезнь императрицы, из-за которой государь оказался вынужден один с двумя дочерьми поехать в киевский театр, где и произошло роковое покушение на Столыпина[765]. Трагедия 1 сентября потрясла и без того недомогающую Александру: в списке жертв Богрова могли оказаться и сам царь, и две их дочери. Страх за детей был настолько сильным, что Николай запретил всей семье присутствовать на погребении. Это было вполне естественно. Шесть с половиной лет назад, когда террористы зверски убили великого князя, дядю царя и мужа сестры царицы Сергея Александровича, императрица опасаясь своих впечатлений(которые могли передаться ее грудному сыну. – Мнение баронессы С. Буксгевден) также не приехала на похороны[766].
Все эти инсинуации в адрес царицы еще раз доказывают нетерпимость и враждебность «передового» русского общества к всему тому, что не укладывалось в его светские и либеральные стандарты и представления. По словам доктора исторических наук А.Н. Боханова, Александра Федоровна «если и не самый, то один из самых “нелюбимых” персонажей отечественной истории». С горечью об этом незадолго до своей смерти в 1960 г. говорила сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна: «Из всех нас, Романовых, Аликс наиболее часто была объектом клеветы. С навешанными на Нее ярлыками Она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про Нее»[767].
Не меньше клеветы было вылито и на царя. Некоторые историки до сих пор всерьез пишут о неблагодарности царя, о забвении заслуг и свершений премьера. Одним из аргументов к такого рода утверждениям является якобы отсутствие специальных публичных заявлений государя на смерть П.А. Столыпина. Однако это не соответствует действительности.
«[…] Наше светлое настроение, – объявлял Николай II в рескрипте киевскому генерал-губернатору Ф.Ф.Трепову от 7 сентября 1911 г., – омрачено злодейским покушением в Моем присутствии на верного слугу Моего, доблестного исполнителя своего долга Председателя Совета Министров. Но доходящее до Нас со всех сторон выражение искреннего возмущения по поводу совершенного злодеяния убеждает Нас в том, что все благомыслящее население Киева, как и прочих посещенных Нами местностей, преисполненное одного желания торжественно встретить своего Монарха, испытывает вместе с Нами чувства скорбного негодования.[…]»[768].