Сторно
Шрифт:
– Смотри в оба. Похоже, наши их с тыла крепко за мошонку прихватили и сейчас ошейник одевают. Гансы с перепугу могут на тебя двинуть. Конец связи.
– Курянин, Пилипенко на связь.
– Есть связь.
– Кузьма Петрович, что у тебя?
– Порядок, командир. Они здесь кучей стояли, видать, к атаке готовились. Как мы начали долбать им по задницам, так немчура и забегала, как тараканы от тапка. А сейчас гансы сдаются. Не нам, конечно. Наши танки со стороны Коссово подошли. Кажись, всё закончилось.
– Добро. Пошли кого-нибудь к танкистам, а то они в горячке в нас пулять начнут. Конец связи.
– Курянин. Дай связь
– Есть танк.
– Командир на связи. Ну, что, тёмная сила. Все живы?
– Порядок, командир. Только башка гудит. Долбили по нам, не стеснялись. Если бы не наши стальные головы…
– Меньше болтайте про «стальные». Подтягивайтесь ближе к зениткам. Наверняка, сейчас юнкерсы пожалуют или ещё какие-нибудь летучие твари. Конец связи.
– Курянин. Второй взвод на связь.
– Есть второй взвод.
– Сурин? Это командир. Собирайте манатки и бегом с позиции в тыл. Скоро будет налёт. Конец связи.
– Иван, – повернулся я к Иванову, – сбегай в первый взвод, скажи, пусть отойдут направо в лес.
Я внимательно окинул всю панораму боя. Не смотря на сильное задымление, картина впечатляла. Курская дуга, едрёна шишка! Самому стало жутковато от того, что мы опять наворочали.
К сожалению, чудес не бывает, а вот херня встречается. Как и предполагал, вскоре высоко в небе появился и повис двойной тощий силуэт фоккера-рамы. Ну, раз чужой глаз объявился, теперь с минуты на минуту нужно ждать злых дядек с бомбами. И точно! Гул подлетающих самолётов послышался с юго-запада. Из-за леса вынырнули три тройки юнкерсов и на двух тысячах начали заходить на боевой курс. То есть на нас, моп их ять!
– Воздух!!
Бойцы вжались в землю, а зенитки и дашки задрали стволы вверх. Первый лаптёжник свалился на крыло и с нарастающим воем начал пикировать, и тут к нему навстречу потянулись бледные строчки трасс. Ага! Не нравится! Юнкерс раньше времени вышел из пике, и чёрная капля бомбы улетела в лес. Рвануло. Но вот уже другой пикирует, готовится третий.
Зенитки начали долбить очередями почти непрерывно. От них не отставали ДШК. Даже отсюда с земли было видно, что бомберам не по себе, а двое и вовсе попытались отбомбиться с горизонтального полёта. Однако бомбы стали рваться всё ближе, и вот уже мощный взрыв накрыл край наших позиций. В невероятном грохоте я не слышал сам себя, но отчаянно орал:
– Сашка!! Гаси гадов!! Сашка!! Давай!!!
Близкий взрыв сбил меня с ног, завалил комьями земли и вдобавок долбанул по спине чем-то тяжёлым, будто бревном приласкал. Дыхание перехватило и в глазах потемнело, но в последний миг я успел заметить, как вздрогнул юнкерс, и от него отлетела часть крыла. Выбравшись из-под земли, я отряхнул голову, продрал глаза и за околицей увидел клубок огня и дыма от взрыва самолёта. Один готов. Горишь, гад! Я погрозил ему кулаком.
Как всегда, встретив отпор, немцы покрутились, побросали бомбы куда попало, и скрылись за лесом. Откашлявшись, я встал и попытался пальцем выковырнуть звон из ушей. Огляделся. Вокруг и без того растерзанная во время боя земля напрочь лишилась травы и походила на карьерную разработку с дымящимися воронками. Слух медленно возвращался. На фоне затихающего звона в уши просочились слабые крики раненых и стоны умирающих немцев, доносящиеся со стороны поля.
С нашей стороны тут и там началось шевеление, бойцы вылезали из щелей и воронок, отряхивались и наспех очищали от пыли и грязи оружие. Я огляделся. Та-ак, кажется, на левом фланге что-то произошло. Через пять минут на дорогу вынесли тело бойца. Потом на плащ-накидке принесли другого.
– Прямое попадание, командир, прямее не бывает, – прохрипел, отплёвываясь Сурин, и злобно оскалился, – сотка ему прямо под ноги прилетела, чтоб им гадам ни дна, ни покрышки.
Обидно, но я не стал ругать комвзвода за промедление при отходе. Не время. Тело погибшего было похоже на изломанную куклу. Все конечности оставались на месте, но их сплющило и согнуло. Тоже самое с головой и туловищем. Обычное тело вообще распалось бы на молекулы, пыль и мокрую труху, а здесь мёртвый воин остался в целости. И оказавшихся вблизи взрыва бойцов лишь оглушило, а не порвало на куски.
– Курянин, общую связь. Здесь командир. Всем осмотреться. Привести оружие в порядок.
– Пилипенко вызывает командира.
– Слушаю, Кузьма Петрович.
– Здесь танкисты пожаловали, ихние майор и особист. В общем, пытаются нас задержать. Грозятся арестом.
– Что-о!! А, ну-ка дай мне кого-нибудь из них!
– Майор Иванюк, командир танкового полка. С кем говорю?
– Командир отдельной роты специального назначения старшина Батов. За что вы пытаетесь задержать бойцов, которые только что вышли победителями из боя?
– Что? Старшина, комроты? – он презрительно хмыкнул, – ты там не бредишь?
– Похоже, бредите вы. Оглянитесь. Посмотрите вокруг на кучи горелых каркалыг с крестами. Всё это сделали мои бойцы.
– Вот за это мы их и задержим, чтобы не приписывали себе чужие заслуги.
– Во-первых, вам не за что их задерживать, а если попытаетесь, то они дадут отпор, и тогда за ваше здоровье я не поручусь. Во-вторых, при чём здесь вы? От ваших позиций до битых танков, как до луны. В-третьих, если вы не прекратите самоуправство, то сегодня же за превышение полномочий командование вас разжалует. И на этом ваша карьера закончится.
– Что-о-о!! Ах, ты, сявка!! Ты мне угрожаешь!! Заслуженному командиру!!
– Слушай ты, заслуженный, тебе не надоело глотку драть?! – я завёлся не на шутку. – Ты драпаешь от самого Бреста, потерял и разбазарил свой полк. Ты сидел, трясясь в Коссово в окружении, не зная, толи застрелиться, то ли сдаться, толи уползти лесами. Вам помогли, а ты и хвост задрал!
– Что-о ты сказал?!! – взревел на том конце связи майор, – убью, тварь!!!
Я бросил трубку Курянину.
– Всем бойцам занять боевые позиции. Танк вперёд. Зенитки и дашки на прямую наводку.
Со стороны позиций Пилипенко донеслись два далёких винтовочных выстрела. И снова тишина. Я вышел на дорогу и встал перед танком. За мной встали Баля с Ивановым. Зенитки опустили стволы. На машинах пошевелились ДШК.
Вскоре вдали заклубилась пыль, и через минуту показались три БТшки, которые притормозили, чтобы объехать битых немцев. Кое-где им пришлось съезжать на грунт, и, наконец, они встали метрах в тридцати и зашевелили стволами. Потом из переднего танка выбрался человек в комбезе и шлемофоне, за ним ещё двое и направились ко мне. Но, сделав несколько шагов, майор остановился, будто налетел на препятствие и стал озираться. Постоял, вернулся, забрался на танк, чуть подался вперёд, поднял бинокль и стал осматривать панораму боя. Потом он опустил руки и голову, потупил взор и на минуту замер. Снова спрыгнул, махнул рукой сопровождающим и один зашагал ко мне.