Сторож сестре моей. Книга 1

Лорд Ширли

Она почувствовала на себе властный взгляд темно-карих глаз, обратившихся к ней с пристальным интересом. В течение нескольких минут Мадам ничего не говорила, и Людмила знала, что нарушать молчание не следует. Мадам шумно откашлялась, а затем неохотно промолвила:

— Ты думаеш, как я. Да, двойная выгода, ми мошем продавать помаду меньшего размера, по одной с кашдой стороны, и за двойную цену. Ночь и день, как в той глупой песенке.

Мадам выглянула в окно, когда машина подъехала к салону.

— Што слышно от твоего любовника?

Людмила побледнела.

— Любовника? У меня нет любовников.

—

Ян… Ян, как там его, он с радостью едет в Нью-Йорк, или у него другие планы? Што он говорит тебе? Он доволен новым повышением? Он охотно едет в Штаты?

Одновременно с чувством облегчения у Людмилы появилось дурное предчувствие. Она попыталась засмеяться.

— Ян Фейнер — мой друг, а не любовник. Я думаю, он гордится повышением. Я не знаю… действительно не понимаю, что вы имеете в виду, мадам Рубинштейн.

Мадам снова внимательно посмотрела на нее, но на этот раз только хмыкнула и продолжала изучать свой флакон для помады, пока машина не остановилась у тротуара.

В середине дня Людмила узнала, что мадам Рубинштейн покинула офис и намерена сесть на паром, а затем на поезде отправиться прямиком в Париж. Людмила вздохнула с огромным облегчением; значит, ленч с братьями Фейнер в конце концов состоится.

Она надеялась, что у нее будет возможность сказать Яну о странном замечании мадам Рубинштейн, но это оказалось излишним. После взаимных представлений Ян, тревожно поглядывая на старшего брата, словно испрашивая разрешения говорить, начал:

— Виктор и я хотим тебе кое-что сказать…

И опять Людмилу охватило дурное предчувствие. Виктор, более высокая и еще более худая копия Яна, холодно изучал ее сквозь стекла очков в уродливой стальной оправе. «Ему не нравится, как я выгляжу, — подумала она. — Вероятно, его просто вынудили встретиться со мной». Прежде чем Ян сумел продолжить речь, к ним подошел официант, и она с изумлением услышала, как Виктор рекомендует Яну не заказывать рыбу, объяснив, что «она может быть заражена».

Английская рыба! Что за нелепая мысль, рыба всегда оставалась лучшим блюдом в меню, но Ян послушно заказал омлет с грибами, который, как им было хорошо известно, готовят из яичного порошка, поскольку настоящие яйца пока еще строго нормировались. В меню была камбала, но Людмила понимала, что если закажет рыбу, это будет выглядеть вызовом Виктору, и она выбрала картофельную запеканку с мясом, уверенная, что на три четверти она состоит из картошки, и лишь на четверть — в лучшем случае — из мяса, но ей все равно не очень хотелось есть.

— Людмила, я хочу сказать тебе первым, пока этого не сделал кто-нибудь другой. Я ухожу из фирмы. Я ухожу от Елены Рубинштейн.

Она почувствовала тяжесть в желудке. Теперь она точно не сможет проглотить ни кусочка. Она постаралась не показать, насколько сильно огорчена известием. Она молча ждала, как только она одна умела ждать, бесстрастно глядя на своего друга.

— Виктору поручили…

Виктор бестактно прервал брата:

— Мисс Сукова, мне поручили посодействовать открытию американского филиала моей компании, швейцарской фармацевтической фирмы «К.Эвербах», известной в Соединенных Штатах как «К.Эвери». В процессе обсуждения моего контракта и принятия столь важного решения я узнал о другой хорошей вакансии в Америке.

Он не разговаривает, он читает лекцию, подумала Людмила. Хотя ее представили как Людмилу, он продолжал уснащать свою речь обращением «мисс Сукова». Казалось, Ян ничего не замечает. Она с негодованием отметила, что он смотрит на брата с обожанием.

Виктор умолк на секунду, пристально изучая свой омлет, который выглядел довольно неаппетитно, в чем с радостью убедилась Людмила. Он начал есть и заговорил с набитым ртом:

— Яна всегда интересовало производство эфирных масел. Эта компания… — Людмила не расслышала название, звучавшее по-немецки, донесшееся сквозь изрядную порцию омлета, которую он тщательно пережевывал, — является филиалом… — И снова было невозможно разобрать название. — Если все пойдет гладко, у брата появится шанс возглавить фирму и получить соответствующее вознаграждение за свои труды на правах пайщика. И самое главное, ему больше не придется потакать капризам и фокусам такой чудовищно безнравственной старой ведьмы, как Елена Рубинштейн.

К тому времени, когда подали то, что англичане упорно называют кофе, Ян произнес только два-три предложения, да и то лишь в ответ на вопросы Людмилы, пытавшейся побольше разузнать об эфирных маслах.

От Виктора не ускользнула теплая улыбка искреннего расположения, которой Ян сопровождал свои слова.

— Эфирные масла добывают из растений и цветов и используют для получения целого букета ароматов. Я обычно занимаюсь этим в свободное время; меня всегда интересовала природа ароматов. У меня есть дома интересная книга на эту тему, я покажу тебе.

Пока Ян говорил, Виктор пристально наблюдал за братом. Просто замечательно, что Ян уедет из Лондона и расстанется с этой женщиной, Людмилой, которой Виктор инстинктивно не доверял. Она походила на большинство женщин из Восточной Европы, «липучек», как он их называл, которые висли на мужчинах и часто утягивали их на дно вслед за собой.

Эта особа, как Ян и говорил ему, действительно была необыкновенной красавицей, но именно редкая красота делала ее еще более опасной. Несомненно, она не была той женщиной, которая нужна Яну, той, которая сидела бы дома, стирала, готовила и растила детей. Слава Богу, Ян сразу увидел преимущества новой работы, предложенной ему, несмотря то, что его продвинули по службе у Рубинштейн: по случайному совпадению, как считал Ян, оба шанса выпали ему одновременно. Совпадение? Виктор ни минуты этому не верил. Старая ведьма что-то узнала. Ну, так он перехитрил ее в конце концов. И он опять обретет возможность не спускать глаз со своего наивного, доверчивого брата и проследить, чтобы тот не наделал ошибок.

Людмила снова обратила внимание, как Ян повернулся к Виктору, словно испрашивая разрешение говорить. Его не последовало, и Ян, запинаясь, сказал:

— Людмила, я рассказывал Виктору, какое глубокое впечатление произвели на меня твои способности, твое чутье в области косметики. Когда-нибудь, надеюсь, довольно скоро, возможно, ты сможешь работать со мной в Нью-Джерси.

Нью-Джерси! Ей стало нехорошо. Она прикусила губу, словно превозмогая боль, да так оно и было. Ее ребенку исполнилось бы сейчас… Она склонила голову, с трудом сдерживая невольные слезы, набегавшие на глаза.