Стоунхендж
Шрифт:
Женщины племени обмыли тело Галета, затем Мерет, его сын, и Сабан положили тело на решётку, сплетённую из ивовых ветвей. На следующее утро женщины отпели тело на входе в селение и Мерет с Сабаном понесли его в Место Смерти. Хэрэгг шёл впереди, а младший жрец шёл позади и играл скорбную мелодию на костяной флейте. Тело было покрыто воловьей шкурой, на которую Сабан положил немного плюща. Камабан не пошёл, и единственными скорбящими были два младших сына — сводные братья Мерета.
Место Смерти находилось к югу от Рэтэррина, неподалёку от Храма Неба, но отделялось от него широкой долиной, и было спрятано в зарослях
— Теперь безопасно, — позвал младший жрец.
Мерет и Сабан пронесли тело через вход, который был направлен в сторону восходящего в середине лета солнца, протиснулись между кольями духов, густо стоявшими по всему храму. Хэрэгг нашёл свободное место и там двое мужчин положили решетку. Мерет стянул тяжёлую воловью шкуру с обнажённого тела, и они с Сабаном переложили Галета на густую траву. Старик лежал на боку, рот был открыт, и Сабан потянул за затвердевшее плечо, чтобы его дядя лежал лицом к покрытому тучами небу. Рабыня Камабана, умершая два дня назад, лежала неподалёку, звери уже разодрали её беременный живот, а вороны обклевали лицо. Ещё дюжина других тел лежала в Месте Смерти, два из них уже почти превратились в скелеты. У одного из них трава проросла сквозь рёбра, и младший жрец потрогал кости, чтобы проверить, пришло ли время убирать их. Души мёртвых задерживались в этом мрачном месте до тех пор, пока не исчезали остатки их плоти, и только потом они возносились в небо, чтобы присоединиться к предкам.
Младшие сыновья Галета принесли заострённый кол и каменный топор, которые они передали Мерету. Он присел на корточки возле тела своего отца и стал вбивать кол в землю, пока тот не дошёл до твёрдого мела, и после этого он сделал три сильных удара, чтобы сообщить Гарланне, что ещё одна душа проходит через её владения. Сабан закрыл глаза и утёр кулаком слёзы.
— Что это? — спросил Хэрэгг, и Сабан повернулся и увидел, что главный жрец нахмурившись смотрит на землю рядом с наполовину разложившимся телом. Сабан перешагнул через тело и увидел, что на желтеющей траве нацарапана ромбовидная фигура.
— Это знак Лаханны, — неодобрительно сказал Хэрэгг.
— Это имеет значение? — спросил Сабан.
— Это не её храм, — сказал Хэрэгг и начал стирать знак ногой, убирая ромбовидную фигуру с земли. — Возможно, это детские проказы, — сказал он. — Дети приходят сюда?
— Им не разрешают, — сказал Сабан, — но они ходят. Я приходил.
— Детские проказы, — отмахнулся Хэрэгг. — Мы закончили?
— Мы закончили, — сказал Сабан.
Мерет последний раз взглянул на своего отца и пошёл
— Ты идёшь? — прокричал он назад.
— Я хочу помолиться здесь, — сказал Сабан, — в одиночестве.
Мерет и все остальные ушли, а Сабан остался ждать среди отвратительного запаха. Он знал, кто нацарапал ромбовидную фигуру на гниющей земле Места Смерти, и стоял рядом с бледным телом своего дяди, пока не услышал шорох в деревьях.
— Дирэввин, — позвал он, поворачиваясь на звук и удивляясь нетерпению в своём голосе.
А Дирэввин удивила его улыбкой, с которой она выступила из деревьев, а потом удивила его ещё больше, когда, перейдя через невысокую насыпь и ров, обняла его за плечи и поцеловала.
— Ты выглядишь старше, — сказала она.
— Я постарел, — сказал Сабан.
— Седые волосы, — она прикоснулась к его вискам. Она была ужасающе худой, а её волосы были спутанными и грязными. Она жила в лесу как изгой, гонимая из леса в лес, шкуры её одежды были замызганными от грязи и опавших листьев. Кожа плотно обтягивала её скулы, напомнив Сабану похожее на череп лицо Санны.
— Я выгляжу старше? — спросила она его.
— Ты прекрасна, как всегда.
Она улыбнулась.
— Ты лжёшь, — с нежностью сказала она.
— Тебе нельзя быть здесь, — сказал ей Сабан. — Копьеносцы Камабана ищут тебя.
Слухи о том, что Дирэввин жива, никогда не затихали, и Камабан постоянно направлял отряды воинов с собаками прочёсывать леса.
— Я видела их, — презрительно сказала Дирэввин. — Неуклюжие воины, вслепую пробирающиеся через деревья следом за своими собаками, но ни одна собака не может уловить мой след. Ты знаешь, что Камабан отправлял ко мне посланника?
— Да? — Сабан был удивлен.
— Он послал в леса раба, держащего в голове слова Камабана. «Приходи в Рэтэррин, — сказал он, — и опустись передо мной на колени, и я позволю тебе остаться в живых и поклоняться Лаханне», — Дирэввин засмеялась этому воспоминанию. — Я отослала раба обратно к Камабану. Или, вернее, я оставила его голову с вырезанным языком на валу Рэтэррина. Остальное отдала собакам. Ты хранишь ромбик?
— Конечно, — Сабан дотронулся до мешочка, где хранил частицу золота Сэрмэннина.
— Бережно храни это, — сказала Дирэввин, затем отошла ко рву Места Смерти и стала смотреть на тела. — Я слышала, что твоя жена стала богиней?
— Она никогда не утверждала это, — настаивал Сабан.
— Но она отказывается спать с тобой.
— Ты проделала такой путь, чтобы сказать мне это? — раздражённо спросил Сабан.
Дирэввин засмеялась.
— Ты не знаешь, откуда я пришла. Так же, как не знаешь, что твоя жена спит с Камабаном.
— Это неправда! — сердито огрызнулся Сабан.
— Неправда? — Дирэввин обернулась. — А мужчины говорят, что Камабан это Слаол, а женщины утверждают, что Орэнна это Лаханна. А разве вы не намереваетесь объединить их вместе с помощью своих камней? Священное бракосочетание? Наверное, они репетируют свадьбу, Сабан?
Сабан притронулся к паху, чтобы отвести несчастья.
— Ты рассказываешь небылицы, — с горечью сказал он, — ты всегда рассказывала небылицы.