Стой, кто идёт
Шрифт:
– Я-то знаю, мне просто хотелось удостовериться, знаешь ли ты...
– Откуда? Я тебя ни разу в жизни не видел.
– Когда я повернулся, ты сказал: "Это ты!"
– Я сказал не так!
– Верно, ты сказал: "Это ты ты!"
– Насмехаешься над людскими недостатками!
– На цветущей физиономии появилось презрительное выражение.
– Мне казалось, этот вид грубости вывелся еще в девятнадцатом веке.
– Я не смеюсь, - нетерпеливо сказал Мирр.
– Я просто говорю тебе, что случилось случилось.
– Никак не угомонишься?
– коротышка размахивал пистолетом уже перед самым лицом Мирра.
–
– Ты и сам знаешь!
– Я тебя никогда раньше не видел, просто ты похож на одного моего знакомого. Как тебя зовут?
– Войнан Мирр.
– Таких имен не бывает!
– взвизгнул коротышка, и его щеки обрели опасный в его возрасте вишневый оттенок.
– Предупреждаю, еще одна шутка, и все это плохо кончится!
– Но это мое имя по крайней мере, мне так кажется, - ответил Мирр, прилагая отчаянные усилия, чтобы дрожание голоса не выдало его жалости к самому себе.
– Понимаешь, я потерял память.
– Так я тебе и поверил!
– Это правда.
– Больше всего ты похож на шпиона, который охотится за моими идеями. Меня-то ты знаешь, надеюсь? Профессор Арман Леже, изобретатель!
– Откуда мне знать тебя, если я даже про себя ничего не знаю?
– грубо ответил Мирр.
– Повторяю, я потерял всю память о прошлой жизни!
Леже продолжал, не отрываясь, смотреть на него, и постепенно в его взгляде появилось несколько неуместное выражение удовольствия.
– Я знаю, что делать!
– воскликнул он, лучась наслаждением.
– И как только это не пришло мне в голову сразу же! Я проверю тебя на своем правдоискателе! Вот идеальный случай испытать его!
– Правдоискатель? Испытать?
– Мирр в свою очередь уставился на Леже. До него постепенно доходило, что он угодил в лапы ученого-маньяка. Наружностью Леже, с его щечками-помидорчиками и венчиком седых волос, походил на жизнерадостного монаха, но внешность обманчива и, судя по первому впечатлению, он способен был с такой же легкостью засунуть мозг жертвы неудавшегося эксперимента в банку с формалином, с какой жена фермера укладывает в бочку капусту для засолки. Любопытный дефект речи, благодаря которому Леже напоминал робота со слетевшей шестеренкой, вполне мог быть признаком того, что сей изобретатель давно уже изжил в себе все человеческое.
– Вы не имеете права испытывать на мне машину, - твердо сказал Мирр.
– Это запрещено законом!
– Но ведь никто не узнает!
– Оскары...
– Поняв, что бесполезно угрожать маньяку существами, которые появятся только через столетие, Мирр замолк.
– Успокойся, это совсем не больно. Раздевайся и садись вон туда.
Пользуясь револьвером как указкой. Леже привлек внимание Мирра к машине, имевшей весьма неприятное сходство с электрическим стулом.
Понукаемый упирающимся в ребра дулом, Мирр сбросил остатки костюма и уселся в деревянное кресло, позволив пристегнуть свои руки и ноги толстыми ремнями. Леже вытащил откуда-то хромированный шлем, соединенный множеством проводов с пультом управления и водрузил его на голову Мирра. Довольно насвистывая, он выдвинул ящик одного из лабораторных столов и извлек на свет божий розовый кружевной бюстгальтер, левая чашка которого была заполнена миниатюрными радиодеталями. Застегнув бюстгальтер на груди Мирра, он еще несколько минут подправлял и подкручивал что-то внутри него. Опасения Мирра еще больше усилились, когда он увидел, что ученый расставляет вокруг кресла шесть подставок с аэрозольными баллончиками. Управлялись все баллончики одним рычагом.
– Отпустите меня, - попросил Мирр, забыв о гордости.
– Если вы меня отпустите, я не причиню вам больше никаких неприятностей.
– О каких неприятностях ты говоришь, сынок? Напротив, я весьма рад!
– А я - нет!
– Какое это имеет значение? Всякий, кто тайком пробирается в научную лабораторию, должен ожидать неприятностей для себя!
– Но я думал, что это ткацкая фабрика! Так написано на вывеске!
– Всем известно, что я купил этот дом у АКМЕ два года назад, когда она обанкротилась. Такие отговорки меня не удовлетворяют!
– По мере того как Леже заканчивал приготовления, фанатичный блеск в его глазах разгорался все ярче.
– Однако, хватит препираться! Пришло время доказать, что правдоискатель Леже достоин занять место в одном ряду с другими его выдающимися изобретениями, например, пам...
Коротышка внезапно умолк и прикрыл рот ладонью, будто совершил непростительную ошибку.
– Что вы хотели сказать?
– заинтересовавшись, спросил Мирр.
– Ничего. Совсем ничего.
– Леже торопливо перебросил несколько тумблеров на панели и ухватился за рычаг, управляющий шестью баллончиками.
– Десять, девять, восемь, семь, шесть...
– Что вы собираетесь со мной делать?
– нервно крикнул Мирр.
– Подавить психогальванические рефлексы, - ответил Леже.
– Пять, четыре, три, два, один, ноль!
Он дернул рычаг, и баллончики с громким шипением исторгли свое содержимое в направлении Мирра.
– Только не газ! Что угодно, только не газ!
– завопил Мирр, извиваясь в путах, но замолк и стал недоверчиво принюхиваться к обволакивающему его облаку удушливой вони.
– Эй, так это же дешевый Деревенский Дезодорант "Вьющаяся Роза"!
– Верно, - согласился Леже.
– Прошу прощения за запах, но... в универмаге за углом недавно была распродажа... в три раза дешевле!
Мирр неуверенно хихикнул.
– Но почему именно дезодорант?
– Это не принципиально, важен только антиперспиративный эффект.
– Не понимаю...
– Чтобы подавить твои психогальванические рефлексы, дубина! Знаешь, как работает обычный детектор лжи? Если испытуемый врет, он испытывает эмоциональный стресс и потеет, увеличивая тем самым электропроводность кожи. Тот же самый стресс учащает биение его сердца и меняет мозговые ритмы. Полиграф засекает все это и определяет, когда ему врут, но это только полдела! Определить ложь еще не значит узнать правду, верно?
– Гм-м...
– Ну конечно, это не одно и то же! Вот я и заставил систему обнаружения лжи работать в обратном порядке. Сейчас ты не можешь потеть, потому что все твои поры забиты антиперспирантом; биение твоего сердца не может ускориться, потому что рядом с ним, - Леже указал на бюстгальтер, работает ускоритель ритма; а надетый на тебя шлем все время выдает нормальную энцефалограмму. Так что теперь стоит мне задать вопрос, ты, лишенный возможности воспользоваться психофизическим атрибутами лжи, вынужден будешь говорить только правду! Чрезвычайно изобретательно, ты не находишь?