Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы
Шрифт:
Словно ныряя к самому дну моря, Ингвильда вспомнила, как она увидела Хродмара в первый раз. Тогда «Тюлень» только подошел к отмели, Модольв и Геллир, в ту пору еще зрячий и почти здоровый, подняли ее на корабль, а на кормовом настиле лежал молодой фьялль с длинными светлыми волосами и покрасневшим, мокрым от пота лицом, с закрытыми глазами…
Погрузившись в прошлое, Ингвильда перестала осознавать настоящее, забыла, зачем ей нужны эти усилия, но вдруг изумилась тому, что оказалось на самом дне воспоминаний. Это был не Хродмар! Тот, кто лежал тогда на корме «Тюленя», на чьей ладони она впервые разглядела красную сыпь – страшную печать «гнилой смерти», – казался совсем иным человеком. У него было другое лицо. Даже тогда оно было красиво. «Он был самым красивым парнем во Фьялленланде!» – звучали в ушах горестные жалобы Модольва.
У Ингвильды перехватило дыхание: она как будто только сейчас узнала настоящего Хродмара. Того Хродмара, которого знала его мать, знали родичи, соседи, товарищи по дружине и которого только она, будущая жена, не видела никогда! Но теперь она вспомнила! Теперь она знала его таким, каким сам он знал себя. Ингвильде казалось, что она прикоснулась к его духу, к его внутренней памяти о себе, и расстояние между ними исчезло. Она смотрела на него его же глазами, и они были рядом.
– Не подходи, конунг! – издалека, как сквозь сон, донесся до нее глухой и резкий голос, которого она сейчас не узнавала. – Я вижу дорогу!
Сильные руки обняли ее, наверху прянул резкий железный свист, как во сне, когда великан рубил мечом лес над ее головой. В сером тумане, застлавшем взор, мелькнул яркий огненный росчерк, нарисовавший руну «эваз» – руну движения и колдовского путешествия между мирами.
Вздрогнув, Ингвильда хотела открыть глаза, но вдруг почувствовала, что стремительно проваливается неведомо куда. От ужаса она зажмурилась крепче и прижалась к кому-то, кто был рядом с ней, не зная, кто это и куда их несет. Под ногами не было земли, не было ничего. Это не было похоже на падение с высоты – вокруг них не ощущалось даже ветра и воздуха. Просто Ничто, то самое, которое страшнее самого страха.
А потом мир вокруг резко содрогнулся – мир снова был. Ингвильду охватил холод, навалилась тяжесть воздуха и собственного тела, и по сравнению с прежним Ничем это показалось тяжело. Она катилась по земле, твердые камни впивались ей в бока, снег обжигал холодом лицо и руки. Голова кружилась так, что невозможно было понять, наверху эта голова или внизу. Наконец все успокоилось, движение погасло. Ингвильда стала медленно приходить в себя.
Когда она очнулась, все было точно так же – кажется, она провела без сознания всего несколько мгновений. Что-то твердое и холодное упиралось ей в спину. Ингвильда с трудом подняла веки, но белизна снега так остро резанула по глазам, что она поспешно вскинула руку к лицу, стараясь защититься. Но раз есть снег, значит, она жива и находится не нигде, а где-то.
– Йомфру, ты жива? – услышала она хриплый голос.
Это Оддбранд.
Значит, они вместе провалились неведомо куда.
– Ингвильда!
Ингвильда попыталась приподнять голову. Руки Оддбранда подняли ее и посадили. Медленно, как прозревший слепец, она подняла веки.
Перед ней был извилистый морской берег, похожий на хорошо ей знакомое Западное побережье. Море с мелкой ледяной крошкой в серых волнах накатывалось на смерзшийся песок, чуть выше виднелись еловые корни и рыжие метелки можжевельника. На самом дальнем уступе берега темнело пятно стоячего валуна. Ингвильда почему-то подумала, что это младший «смотрельный камень». А где же старший?
А к чему она прислоняется спиной, как не к нему! Где один, там и второй… Вот только где они?
– Очнулась? – спросил Оддбранд. Придерживая ее одной рукой за плечо, он сидел прямо на земле перед Ингвильдой и с тревогой смотрел ей в лицо. Сам он выглядел очень усталым, как будто не спал пять ночей, острый блеск его глаз погас. – Я уже думал, что тебе это стоило жизни… Я знал, что у тебя мало сил, но в этом было наше единственное спасение, поверь мне. Ты ничего не слышала, я думаю, но колдун потребовал тебя в жертву Тюру, и конунг согласился.
– Что? – потерянно выговорила Ингвильда.
С трудом подняв тяжелую непослушную руку, она прикоснулась ко лбу, словно хотела убедиться, что у нее есть и рука, и лоб. Собственное тело казалось Ингвильде очень легким и каким-то чужим, ее била дрожь, с которой не было сил справиться. Слова Оддбранда достигали слуха и там запутывались, не добравшись до сознания.
– Где мы?
– Не знаю, – честно ответил Оддбранд. – Не хочу тебя пугать, йомфру, но нужно быть готовой ко всему. Это зависит от тебя, потому что я только вел коня, а дорогу выбирала ты. Мы можем оказаться где угодно. В любом из миров.
«Вел коня…» «Коня», то есть руну «эваз», имя которой означает «лошадь». Ингвильде вспомнилась руна Движения, начертанная на сером тумане видения чьим-то быстрым огненным росчерком. Руна вырвала их из святилища Тюрсхейм и перенесла на этот зимний берег, так похожий на тот, к которому она привыкла. И все же… Никто не поручится, что это действительно Квиттингский Запад, а не другое место, очень похожее на него. У Оддбранда не было возможности как следует подготовить свою спасительную ворожбу, и успех их опасного шага зависел от того, насколько она, Ингвильда, сумела сосредоточить свои мысли на цели. А целью ее был Хродмар…
– Но это не похоже ни на Асгард*, ни на Нифльхель. – Ингвильда попыталась улыбнуться, но голос ее звучал жалобно. – И… что-то я не вижу здесь… Хродмара…
– Миров не девять! – с мягкой грустью, странной для этой жесткого и независимого человека, сказал Оддбранд. – Их гораздо больше, и иные из них так похожи на наш, что не сразу отличишь. А мой Ключ подходит ко всем мирам, сотворенным нашими богами.
– Разве их много? – Ингвильда соображала с большим трудом и не могла разобраться в этих темных словах.
– Конечно. Ко времени смерти Имира в мире было уже полным-полно других великанов. И из тела каждого боги могли сделать такой же мир, как наш, ничуть не хуже. И не одна великанша дарила Локи свою любовь и рожала ему детей, чтобы они потом принимали у себя умерших, как Хель.
– Нам не нужно других миров. – Ингвильда хмурилась, недоумевая, почему Оддбранд говорит ей совсем не о том. – Объясни мне толком. Мы были в Тюрсхейме, да? Мне это не приснилось?
Оддбранд кивнул.
– А теперь мы не в Тюрсхейме. Мы где-то на берегу моря, возле какой-то пары «смотрельных камней». Это совсем не то место. Я его не знаю, это, должно быть, очень далеко от Тюрсхейма и от Острого мыса. Как мы сюда попали?