Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы
Шрифт:
С ломотой в затекшем теле Хродмар смотрел на все это, и ему казалось, что в живых остался он один. Не только здесь, но и вообще во всем Медном Лесу. Отряхнув руку, Хродмар протер лицо, оперся о скалу и встал. Дрожащими руками смахивая землю, каменную крошку и труху с одежды и волос, он со странным спокойствием думал, что у него впереди еще лет семьдесят жизни. Казалось, Хель уже всеми мыслимыми способами пыталась заполучить его и наконец убедилась, что он ей не по зубам. А значит, ему нужно идти дальше.
Впрочем, все-таки не он один оказался таким удачливым. Сигват, Снеколль и еще двенадцать человек, грязные, избитые и дрожащие, в конце концов выползли из
Даже нескольких лошадей удалось найти, и после полудня, немного придя в себя, перевязав раны и приладив к седлам носилки для двоих, которые не могли сидеть верхом сами, фьялли тронулись в путь. Им следовало бы передохнуть подольше и набраться сил, но никто не предложил задержаться или вернуться в Кремнистый Склон. Лишнего мгновения не хотелось оставаться рядом с этой изувеченной долиной, а все мыслимые опасности Медного Леса казались детской забавой по сравнению с тем, что они пережили. Вся нечисть, напуганная появлением Тора, затаилась надолго.
Снеколль шел серьезный, баюкая на перевязи вывихнутую руку, которую Сигват сумел ему вправить и даже обещал, что скоро она будет в порядке.
– Болит? – спросил Хродмар. – Что-то я больше не слышу, чтобы ты смеялся.
– Я сочиняю сагу! – с важностью ответил Снеколль. – Такое не с каждым бывает. Об этом любой конунг захочет послушать. А мне надо успеть сочинить побольше, потому что завтра я посчитаю это все страшным сном и мне будет неловко об этом рассказывать. Ведь правда, это достойно саги?
– Надо полагать, да, – спокойно ответил Хродмар.
Сам он вовсе не считал, что повредился рассудком или видел сон. Похоже, наконец-то начал привыкать.
– А я бы с удовольствием послушал, какую сагу об этом сложат квитты! – сказал Сигват. – Наверняка из Кремнистого Склона и с Рыжей горы все было видно.
– Встретим – спросим, – невозмутимо обронил Хродмар. – Мы здесь не в последний раз.
Он ошибся. Хродмар сын Кари никогда больше не бывал возле Кремнистого Склона. Но, должно быть, Лив и Ливтрасир* тоже не станут возвращаться туда, где переживут Затмение Богов.
Вот и все. Огонь перед жертвенником погас, последние струйки дыма растаяли на ветру. Хёрдис сидела на жестком холодном камне прямо там, куда упала, когда Раудберга содрогнулась в первый раз и фигура Берга вдруг выросла от человеческой до великаньей. Перед глазами Хёрдис стоял то образ великана с мечом, достигающим самого неба – подумать только, когда-то она сама держала этот меч и рубила им, и он был ей по руке! – то огненный призрак Тора, скачущего с облака на облако, для равновесия размахивая молотом. И вот все это кончилось. Ни Тора, ни фьяллей, ни великана. Никого.
Альрик, Горм и Хар тоже сидели на земле – никто не удержался на ногах в тот миг, когда Мйольнир ударил в скалу и вся земля содрогнулась. И все молчали. Такое зрелище – не для человеческих глаз, и человеческие слова бессильны его передать. Весь мир опустел. Верхний и нижний миры на миг показались, сшиблись в яростной схватке и снова скрыли от человеческих глаз свои силы и свои тайны.
Один из темных валунов на краю площадки вдруг покачнулся. Хёрдис, сидевшая к нему ближе всех, слабо вскрикнула и хотела отползти. Но ноги не слушались ее. Однако валун не падал. На его темных боках, изрезанных таинственными рунами великанов, проступили очертания человеческой
Только это оказался не Бури, а Берг. То есть Свальнир. Он тоже был высок и могуч, но не сказать, чтобы уж очень хорош собой. Если вообразить себе пьяного или больного великана, то он выглядел бы примерно так.
Наконец Свальнир отделился от камня и шагнул к середине площадки. Люди зачарованно смотрели на него и ждали, что он скажет: человеческая способность бояться и удивляться имеет пределы, и сейчас эта способность у видевших битву Тора с великаном истощилась на много лет вперед.
– Так ты не умер? – безразлично спросила Хёрдис, и собственный голос показался ей чужим. – А я думала, что от тебя осталось немножко каменной пыли.
– Нет, я не умер, – глухо выговорил великан, и слова его едва можно было разобрать. Его лицо оставалось темным, как камень, черты почти стерлись, глаза были закрыты – у него сейчас не хватало сил поддерживать свой человеческий облик. Только темная ладонь была сомкнута на рукояти волшебного меча. – Я сделал… – пробормотал Свальнир, ни к кому не обращаясь и никого не видя.
Его слепое лицо было обращено в сторону Хёрдис, и она ощущала, что он видит ее не глазами, а всем телом, всей сутью своего странного каменного духа. Это дух тянул к ней множество нитей и пут, невидимых, но крепких, как Цепь Фенрира, сотканная из корней гор, шума кошачьих шагов, женской бороды, птичьей слюны, медвежьих жил и рыбьего дыхания. И если ты прежде о таком и не слыхал, ты можешь и сам, рассудив, убедиться, что нет тут обману: верно, примечал ты, что у жен бороды не бывает, что неслышно бегают кошки и нету корней у гор … [12] А прочнее той цепи нет на свете ничего…
12
Младшая Эдда». Перевод О. А. Смирницкой.
– Она – моя! – наконец выдохнул Свальнир, и вздох самой горы не был бы так глух и глубок.
По площадке повеяло затхлым холодом каменного подземелья.
Альрик наконец встал, за руку поднял Хара и на неверных ногах двинулся к валунам, служащим воротами наружу. Горм тронулся за ним, первые два шага сделав на четвереньках, не в силах так сразу подняться, но дикий гнетущий страх гнал его, живого, прочь от каменной нежити. И Хёрдис поняла, что они уходят. Люди уходят, оставляя ее в добычу каменному жителю.
– Нет, постойте! – хотела крикнуть она, но не смогла, из горла ее вырвался только сдавленный свистящий шепот.
Ей стало так жутко, что слезы мгновенно переполнили глаза и хлынули по щекам. Она забыла, что совсем недавно они хотели ее смерти; ведь это были люди , такие же живые и теплые существа, как она сама. Но люди уходили прочь – человеческий мир отказался от нее, отдавая горам Медного Леса. Ледяной холод наполнил тело Хёрдис и потек по жилам, словно горячая кровь, столь желанная для великана, покидала ее, заменяясь инеистой кровью племени Имира. Она отвернулась от людей, и вот теперь они отвернулись от нее, и некому было защитить ее от злой судьбы.