"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Думать и знать — разные вещи. Или ты боишься думать?
— Нет, — быстро ответил Йока. — Но обычно никого не интересует, что думаю я.
— Во-первых, это неправда, во-вторых — ты ведешь себя столь неподобающим образом, что никому не хочется интересоваться твоим мнением.
— Не вижу никакой связи между моим поведением и моим умом.
— Ты не замечаешь, однако в большинстве похожих случаев связь существует. Видишь ли, ты принадлежишь к кругу, в котором такое поведение является чужеродным. Загляни в школу для плебеев, и ты найдешь, что каждый второй ученик в ней подобен
Йока слегка растерялся от услышанного, но немедленно ответил:
— Мой отец считает, что знатность рода не дает человеку никаких привилегий.
— Он совершенно прав. Привилегий — никаких. Зато накладывает множество обязательств и требований соблюдать условности.
— Мой отец против условностей. И воспитывает меня свободным от них.
— Возможно, ты много умней своего отца. — Важан чуть пригнул голову, спрятав глаза. — Ты здорово умеешь притворяться тем, кем не являешься.
— Откуда вы знаете, кем я являюсь? — Йока улыбнулся краем губы.
— Ты слишком молод, чтобы я этого не знал. — Профессор посмотрел на него сверху вниз, но не заносчиво, а скорей с достоинством. — Но мы снова отвлеклись. Так что ты думаешь о призраках? Или ты боишься показаться смешным?
Йока проглотил и это, не опуская глаз и старательно сохраняя лицо невозмутимым. Они не на уроке, именно поэтому придется отвечать.
— Я думаю, призраки мстят нам за что-то. А может быть, мрачуны заставляют их мстить нам за то, что чудотворы стоят у власти.
— Логичное предположение, — неожиданно согласился Важан. — Учитывая, как мало фактов тебе известно. Если хочешь, я дам тебе книгу о призраках. Мне кажется, тебе было бы интересно ее прочитать.
— Наверное, это запрещенная книга? — спросил Йока и тут же прикусил язык: слишком бестактно прозвучал его вопрос.
Важан рассмеялся — беззвучно и коротко.
— Да ты никак считаешь меня политическим противником? Партия консерваторов, к которой я принадлежу, не является запрещенной. Она лишь отражает интересы определенных кругов, к которым, между прочим, относится и твоя семья. Конечно, запрещенные книги у меня есть, так же как и у твоего отца, если он любит книги. Но я бы никогда не дал подростку запрещенную книгу, это неэтично.
— Почему? — Йока постарался, чтобы вопрос его прозвучал требовательно, а не вопрошающе.
— Потому что подросток не умеет делать самостоятельных выводов. Человек взрослый способен мыслить критически, подросток же принимает печатное слово на веру. Мое мировоззрение не в состоянии поколебать никакая книга, а мировоззрение подростка только формируется, и любая книга способна на него повлиять.
— Но разве существуют незапрещенные книги о призраках?
— Конечно. А ты как думал? Если наука мало знает о призраках, это не значит, что она не знает о них ничего. Существует накопленный опыт, и если под него еще не подвели теоретического обоснования,
— Ничего подобного, — фыркнул Йока. — Я буду путешественником. Как Ламиктандр.
— Вот как? Необычное желание. — Важан удивленно поднял брови. — И что толкает тебя к этому странному выбору?
— Мне тесно здесь.
Профессор спрятал улыбку, но от Йоки это не ускользнуло, и он добавил:
— Этот мир слишком скучен. В нем нет даже ураганов.
— А тебе бы хотелось увидеть ураган?
— И что же в этом удивительного?
— Ну… — Важан то ли посмеялся, то ли кашлянул. — Тебе не приходило в голову, что это опасно? Ураганы, как и другие стихийные бедствия, уносят человеческие жизни. И числом гораздо большим, нежели мрачуны.
— Я же не говорю о том, что ураганы должны случаться прямо здесь. Я поэтому и хочу путешествовать там, где люди не живут.
— А собственная жизнь тебя, я полагаю, не тревожит? — усмехнулся Важан.
— Я ничего не боюсь.
— Я в этом не сомневался. Интересный парадокс: чем дольше человек живет, тем сильней боится смерти. Только дети способны безрассудно рисковать собой и о смерти не думать.
— Это не так. Все путешественники были бесстрашными людьми и рисковали собой ради расширения Обитаемого мира.
— Я сказал «безрассудно». Если бы путешественники были подобны детям, они бы гибли на границе Обитаемого мира и ничего не открывали. Признайся, ты не раз проверял свою смелость, — Важан прищурился, словно подмигнул Йоке, — и наверняка ходил для этого в Беспросветный лес. Может быть, даже ночью. Не правда ли?
— Ну и ходил, — пожал плечами Йока, — что тут такого?
— А призрака ты хоть раз в жизни видел?
— Люди не могут видеть призраков, это знает каждый первоклассник.
— Ну да, конечно, — Важан кашлянул в кулак, — но люди могут чувствовать их присутствие.
— Нет, я ничего такого не чувствовал. Но однажды я видел росомаху. Только я не уверен, что это была именно росомаха.
— Вот как? Росомаха — редкий и осторожный зверь. Я думаю, ты видел собаку, случайно забредшую в Беспросветный лес. Наверное, убежал оттуда сломя голову?
— Ничего подобного. Я хотел ее изловить и показать ребятам.
— И тебе не было страшно? — В голосе учителя проскользнуло уважение, или Йоке это только показалось?
— Нет. Глупо бояться росомахи. Она всего лишь зверь и для человека совсем неопасна.
— Прочитай книгу о призраках — ты изменишь свое мнение. Существует теория, что росомаха действительно связана с призраками. Иногда с самыми страшными призраками: теми, что способны являться нам, используя мертвые тела людей. За каждым предрассудком, над которыми мы привыкли смеяться, стоит множество поколений, накапливавших эмпирический опыт. Современный мистицизм все больше внимания уделяет суевериям.
— Росомаха — трупоед. Неудивительно, что в некоторых случаях она оказывается там, где призрак ищет себе подходящее тело, — ответил Йока (это была его собственная давняя мысль, и он весьма гордился ею).