Стоящие свыше. Часть II. Усомнившиеся в абсолюте

Божич Бранко

Он уже отправил в тригинтумвират отчет о своих подозрениях насчет Йоки Йелена и третьего дня получил добро на оборудование лаборатории вблизи границы Обитаемого мира – пока для проверки догадок. Как назло, Инда сам настоял на том, чтобы лабораторию открыли к началу нового учебного года, – надеялся прикрыться переводом Йоки в закрытую школу под патронажем чудотворов, о чем так мечтала Ясна.

Появление рядом с Йокой этого человека делало догадки фактом. Для Инды, конечно, – но не для тригинтумвирата.

Мальчика надо

изолировать, и как можно скорее. Профессор Важан – не самая главная фигура в этой игре. Он живет на свете шестьдесят девять лет и минимум пятьдесят пять из них мутит воду. Пусть мутит ее дальше, это не прорвет границы миров, не разрушит свода и не лишит этот мир света солнечных камней. Неужели именно поэтому в ответе тригинтумвирата содержался прозрачный намек на то, что Важана трогать не следует? Временами Инда жалел, что стоит только на второй ступени посвящения, – он был любопытен, а на этом прозрачном намеке будто стоял гриф децемвирата: «Только для первой ступени посвящения».

Мальчик должен быть изолирован немедленно. И оборудовать лабораторию для этого необязательно – можно договориться с Приором и воспользоваться какой-нибудь метеостанцией. Чтобы превратить догадки и смутные ощущения в факт, довольно одного мрачуна-эксперта и энергии Внерубежья.

Инда искал аргументы и не находил, а ему хотелось быть последовательным. Он не привык лгать своим, и если уж идти на такое, это должна быть безупречная ложь. Если бы он не настаивал на отсрочке до осени так убедительно!

Приор встретил его удивленно:

– Инда, что-то произошло? На тебе лица нет.

В апартаментах Приора сидел еще и мозговед Длана Вотан (третья ступень посвящения – отметил про себя Инда, но, подумав, на конфиденциальности разговора настаивать не стал).

– Я просто неважно себя чувствую – наверное, немного простыл. Акклиматизация.

– Брось, ты здесь уже две недели, какая акклиматизация…

– Вряд ли это чувство вины. Знаешь, я был неправ. Нет смысла ждать конца лета. Надо изолировать Йоку Йелена как можно раньше.

– Я, возможно, разделю твою точку зрения. Более того, я изначально считал, что ждать осени бессмысленно. Но почему вдруг передумал ты? Твои аргументы показались мне весомыми.

– Я вдруг понял, что обольщаюсь. Я верил в свое обаяние, а мальчишку тем временем обрабатывал Важан. И я представил на минуту, что профессор перетащил парня на свою сторону. Согласись, это стало бы непростительной ошибкой: тогда вместо уютной лаборатории нам потребуется тюрьма с крепкими запорами. А действие по принуждению всегда менее эффективно, чем добровольное.

Приор поднялся и прошел по кабинету.

– Инда, ты не договариваешь чего-то. Но я не стану тянуть из тебя информацию клещами. Спрошу только: как ты объяснишься с его родителями? Он усыновлен по всем правилам и юридически ничем не отличается от родного сына судьи Йелена. Ты собирался прикрываться переводом

в другую школу. Чем ты прикроешься теперь?

– Пока не знаю. Придумаю.

– Насчет принуждения… – словно нехотя вступил в разговор Вотан. – Это не совсем так… Есть люди, которым для достижения максимальных результатов необходимо одобрение, но многие достигают большего, если задето их самолюбие, если ими движет злость или даже ненависть.

– А ты, несомненно, уже знаешь, к какому типу людей отнести Йоку Йелена? – натянуто улыбнулся Инда.

Но мозговед словно ждал этого вопроса:

– Я познакомился с личным делом Йелена: его влечет противостояние, ему нужна победа в трудной борьбе, легкие победы его не интересуют. Еще хочу заметить, что учителя заблуждаются, принимая его за обычного верховода, он не верховод – он одиночка, вокруг него нет компании прихлебателей, как это обычно бывает в коллективе мальчиков. Именно поэтому его лидерство так трудно оспорить – он вроде бы на него не претендует. Кстати, вряд ли Йелена эмоционально заденут такие понятия, как «общее дело», – он индивидуалист, его занимает только его собственное «дело», собственная борьба и собственные победы. Его надо подстегивать, а не увещевать.

– И что ты предлагаешь? Позволить ему стать врагом чудотворов на основании его индивидуализма и лидерских качеств? – Инда смерил Вотана взглядом.

– Я считаю, что профессор Важан может стать для Йелена хорошим наставником.

Инда сперва опешил и, чтобы не выдать удивления, переспросил:

– Его личное дело ты тоже изучил?

– Разумеется. Важан – педагог, каких мало. К тому же он мрачун и имеет опыт обучения молодых мрачунов.

– Нет, нет, Длана… – вдруг опомнился Приор. – Это совершенно исключено.

Вотан не стал препираться.

– В таком случае лучшим местом для Йелена станет Брезенская колония, а не уютная лаборатория с толпой добреньких наставников, которым он немедленно сядет на голову. И ты, Инда, это понимаешь не хуже меня, только почему-то не хочешь признать.

Инда поморщился: в чем-то Вотан был несомненно прав. Хотя бы в том, что Инде очень хотелось выполнить данное Ясне обещание, а не упрятать мальчишку за колючую проволоку.

– Давай не будем забывать, что гипотетически он может прорвать границу миров, а наша задача удержать его от этого.

– Чтобы прорвать границу миров, Йелену потребуются годы ежедневных упражнений и наставник, способный раскрыть его потенциал. И только в том случае, если гипотеза подтвердится.

– Тогда давай начнем с проверки гипотезы, – Инда недовольно сжал губы, – а не с Брезенской колонии. Ты можешь что-нибудь предложить? Кроме профессора Важана, конечно…

– Разумеется. Я бы не ввязался в дискуссию, не имея предложений. Определить потенциал мальчишки лучше всего сможет профессор Мечен, у него большой опыт работы с подростками.