Стоящий у Солнца

Алексеев Сергей Трофимович

Магнитная сила Южного полюса была настолько мощной, что стала тянуть к себе тогда еще единый Мировой материк, который начал разваливаться на три части — Антарктиду, Европу и Азию. Евразийскому материку грозила участь быть разорванным на две примерно равные половины, и тогда бы мир стал триединым континентально, образовав трехлепестковый цветок. Там, где сейчас лежит Западно-Сибирская равнина, был бы океан, имеющий шельфы и материковые склоны. Однако земная кора по шестидесятому меридиану оказалась настолько прочной и эластичной, что растянулась в широтном направлении под воздействием центробежных сил и выдержала их. От Мирового материка сначала оторвалась Антарктида и облегчила растяжение земной коры к югу. Затем «отплыли» Северная и Южная Америки, Африка и на востоке — Австралия. Континент искололся, словно весенний лед, и, освободившись от центробежных сил и магнитного притяжения Южного полюса, начал сжиматься, как растянутая резина. Там, где в земной коре внутреннее напряжение было максимальным, вздыбились цепи гор

на юге, юго-западе и юго-востоке. А в меридиональном направлении под воздействием уже других, центростремительных сил поднялись хребты. Урал восстал из земных глубин, как мощная складка, протянувшаяся от Северного к Южному полюсу. Это была пограничная стена, единственная на земном шаре сухопутная граница, разделяющая два континента.

Это был стык двух частей света, это был полдень — зенит солнца, и полночь, однако здесь не было ни дня, ни ночи, ибо в точке, где сходятся запад и восток, утро длится до зенита и мгновенно начинается вечер. Потому и имя ему было — «Стоящий у солнца», ибо здесь переламывалось время.

Всякое сочленение одного начала с другим рождало жизнь в живой и неживой природе. Все полиметаллические месторождения, а также месторождения золота, алмазов, драгоценных камней были приурочены именно к подобным стыкам плит земной коры. Все самые поразительные открытия, совершенные умом человеческим, были сделаны на стыках прямо противоположных наук. Это была космическая предопределенность существования жизни, материи, разума изначально заложенное Триединство мира: два начала рождали третье, как от соития мужчины и женщины появляется дитя. Древние понимали это так же просто, как строение атома. Неразрушенное мироздание виделось человеку так же ясно и понятно, как движение солнца по небосклону, независимо от того, в какой географической точке он находился, поскольку еще существовала гармония мира.

После разрыва и расползания по Мировому океану Единого континента магнитное поле Земли, центростремительные и центробежные силы уравновесились. Однако независимо от того, сколько образовалось материков и каких, закономерность Триединства продолжала существовать, подчиняясь только космической предопределенности. Это состояние хорошо проверялось на обыкновенном магните, казалось бы, имеющем всего две крайности — Северный и Южный полюса. Однако середина, центр у магнитного бруска, имеет третье, совершенно самостоятельное качество — он попросту немагнитный, то есть не имеет качеств крайностей. Урал — «Стоящий у солнца» и прилегающие к нему территории оставались центром Единого континента, хотя и развороченного на куски, серединой того самого магнита, его немагнитной частью. И все процессы, происходящие здесь, имели свои закономерности развития, свою форму и содержание, абсолютно не похожие на две другие ипостаси мира.

Это была Третья цивилизация, признание которой, как считал Русинов, могло остановить хаос, рожденный сознанием человечества, зараженным дуалистическим представлением о мире.

Ему очень хотелось, чтобы люди, называющие себя гоями, оказались и в самом деле носителями этой Северной цивилизации. Но для этого они должны были иметь некую доселе неизвестную форму Знаний, не похожую ни на Восточную, ни на Западную. Не уровень и своеобразие культуры, не языковая платформа и не богатство определяли самобытность цивилизации, но образ мышления и его продукт — форма Знания о мире. Потому Русинов стремился увидеть не арийское золото, а его космос.

Это слово переводилось с древнеарийского как «ниспадающие с неба потоки света». По аналогии женские волосы назывались космами и в косы вплетали ленту — символ луча, льющегося света. Но замужняя женщина обязана была убирать свои космы под кичку, дабы хранить космический свет для зачатия и рождения детей. А мужа, владеющего высшими знаниями, называли «космомысленным», как отца Ярославны — Ярославосмомысл. Человек был создан по образу и подобию Вселенной: голова означала космос-разум, ноги (но-га) движение в пространстве, тело — вместилище души-света, область солнечного сплетения.

На третий день после побега, двадцать пятого августа, Русинов стоял на вершине хребта, на стыке Времени, думал о высших материях, о космосе, о цивилизации и Знаниях, чтобы отвлечься и не думать о пище. Это был самый тяжелый день начала голода: после третьего дня он должен был притупиться, а потом вообще исчезнуть. Он переночевал на вершине, меж голых камней, спрятавшись от ветра с сибирской стороны. Он боялся замерзнуть и не проснуться, поэтому спал на корточках, подложив под ноги камень, как петух на жердочке. Глубокий сон обязательно бы опрокинул его головой на глыбу тут и мертвый проснется. Воды на вершине хребта, на этом Времяразделе, тоже не было, и потому он нес ее с собой в термосе, расходуя понемногу, чтобы хватило до первого ключа.

На рассвете сквозь полусон услышал характерный стук молотка — кто-то вбивал крючья! Значит, все-таки преследовали! Наверное, заметили в бинокль, как он карабкался по уступам, обходным путем, и теперь, чтобы сэкономить время, штурмуют стену напрямую. У них есть снаряжение...

Надо успеть спуститься, пока они не добрались до вершины перевала!

Он оказался слабым на удар — возможно, потому, что бить человека неестественно, — однако крепким на терпение. Уязвимое, не защищенное ни роговицей, ни толстой кожей, тело оказалось

неожиданно выносливым на разрыв и растяжение, как земная кора. Не лопались жилы, когда он на одних руках вытягивался из расселин, не рвались мышцы от напряженной бесконечной ходьбы, и даже разум, как часть его существа, был устойчивым и крепким, только его все время требовалось занимать сложными мыслями. От простых же он становился прямым, жестким и хрупким, как стекло, а от слишком чувственных подступала невыносимая болезненная тоска. Он старался не вспоминать об Ольге и нес ее с собой, спрятанную глубоко под солнечное сплетение.

Он постоянно наблюдал за собой как бы со стороны, словно врач, ставивший эксперимент не только на выживание человека в экстремальных условиях, но и на его возможности вписаться в стихию живой и мертвой природы, обрести то, что было утрачено с появлением примитивных представлений о мире, после разрушения его гармонии. Человек изобрел компас и стал держаться за направление магнитной стрелки как за высшее достижение разума. Тогда он уже не подозревал, что в его существе изначально заложена такая биологическая стрелка, чувствительная даже к колебаниям магнитосферы. Чем больше он придумывал приспособлений и устройств для того, чтобы передвигаться в пространстве, тем глубже укрывались от его сознания свои собственные способности и возможности, однако никогда не исчезали бесследно. Эти девяносто семь «пустых» процентов объема человеческого мозга были заряжены, плотно напрессованы невостребованной информацией. Человек глупел и деградировал тем стремительнее, чем более старался эксплуатировать оставшиеся мизерные три процента. Эта огромная, невероятных объемов информация об устройстве мироздания, эти Знания, накопленные всей историей человечества и полученные без всякого образования и труда при каждом рождении человека, как наследство, начинали работать лишь в самых критических ситуациях. Его божественная природа как бы просыпалась в такие мгновения. Проявление этого человек принимал за чудо либо за обострение инстинкта: три процента оставшегося разума не могли осмыслить то, что существовало в остальных девяноста семи. Притча о трех слепых, ощупывающих слона, чтобы получить представление о нем, имела к этому самое прямое отношение. Человек мог изучить, проследить и понять принципы деятельности жизнеобеспечивающих органов — сердца, печени, почек, желудка и легких, но ни опытным, ни оперативным путем невозможно было изучить и познать то, что составляло в нем не биологическое, а космическое существование. На земле никогда не было богоизбранных людей или народов, хотя некоторые в те или иные отрезки истории объявляли себя таковыми, чтобы оказывать свое влияние на другие из корыстных, политических побуждений. Но все человечество являлось богоносным, ибо каждый рожденный на свет получал божественное наследство. Иное дело, что не всякий мог воспользоваться им, утратив ключ к познанию прежде всего себя самого. Среда обитания, географическое положение пространства относительно солнца, сторон света разделили народы по способу мышления и мироощущению на три цивилизации. Между ними, как острова между материками, блуждали десятки и сотни малых человеческих общностей, время от времени притягиваясь либо отпадая к одному из трех магнитов, в зависимости от силы их магнитного поля в тот или иной отрезок времени. Однако три процента используемого разума не в состоянии были постичь космической предопределенности Триединства. Ума хватало лишь на то, чтобы различать эти цивилизации по одежде, по манере поведения и по способу добычи пищи. Как только к космосу были применены социально-экономические термины, так человечество не промыслом Божиим, но своим собственным разумом свело себя к примитивному, скотскому положению в Природе. Это была точка завершения эволюции «наоборот», и поставлена она была к концу двадцатого века относительного летоисчисления, когда деградация человеческого сознания привела его к научно-техническому прогрессу, который всякое знание природы прежде всего рассматривал либо как удовольствие, либо как оружие. Зверю всегда нужны были клыки, чтобы добывать пищу, и пища, чтобы действовали клыки, ибо он изначально был лишен космоса.

Не такое ли человечество гои называли изгоями? Наблюдая за собой со стороны неведомым третьим оком, Русинов отмечал, насколько быстро сможет понять и прочувствовать глубокий внутренний смысл и гармонию существования окружающего мира. После холодной ночи среди голых камней он с каким-то неожиданным трепетом ждал и жаждал солнца. На сибирской стороне Урала оно поднималось над вижаем — горизонтом — окоемом немного раньше, и Русинов непроизвольно с трепетом говорил:

— Здравствуй, солнце!

И это были единственные слова, произносимые им вслух в течение всего последующего дня. Потому что акустика в горах была совершенной, его могли услышать, ибо он сам слышал то шорох осыпи, тронутой чьей-то ногой, то далекий неясный говор. Погоня была опытной, закаленной в Афганистане, — от таких просто так не уйдешь. Зря не сделал засаду тогда, на дороге! Можно было расстрелять машину из укрытия и покончить сразу со всеми. Видимо, граната лишь повредила «Опель». Разрыв по времени примерно сутки. Сократить его в горах даже со снаряжением — не так просто. Но положение у Русинова было идиотское: если остановиться сейчас и устроить засаду преследователям — можно опоздать к заветному камню! Придется тащить их за собой до финиша они не знают, где конечный пункт этого марш-броска...