Стоящий у Солнца
Шрифт:
— Вы обознались. Извините...
Русинов забежал вперед, встал, опершись руками на капот:
— Виталий, давай поговорим! Я — Русинов. Ты же знаешь меня!
По Институту они не были знакомы, никогда не встречались, но он, общаясь с хранителями, не мог не знать Русинова. Мало того, возможно, принимал участие в его судьбе...
Раздрогин выпрямился — одна нога была в кабине.
— Вы ошиблись! — внушительно и властно проговорил он. — Уйдите с дороги!
Второй, бывший за рулем, безбородый, крупный парень,
Русинов отступил от машины:
— Мы еще увидимся, Раздрогин! Я буду здесь, понял? Я никуда отсюда не уйду!
Дверцы мгновенно захлопнулись, и «жигуленок» рванул с места, пробуксовывая на влажной от росы траве. Русинов ощутил, как заболели ладони: молодая кожа под лопнувшими пузырями иссохла, истрескалась по линиям руки и кровоточила. А старую он содрал, пока ехали на телеге с Лобаном...
В проеме калитки стояла немолодая женщина. По возрасту — наверняка мать Ольги... Она все слышала и видела.
— Здравствуйте, — сказал Русинов.
— Откуда вы здесь? — не скрывая страха и недоумения, спросила она. — Как вы здесь оказались?
— Приехал, — он сделал несколько шагов к калитке. Женщина запахнула фуфайку на груди, словно защищаясь. — Увидел свою машину возле ваших ворот... Не бойтесь меня.
— Я не боюсь! Но вас же ищут повсюду!
— Кто меня ищет?
— Муж... И с ним — люди. Прилетели на вертолете...
— Где же они? — насторожился Русинов: с вертолетом его могла искать только Служба...
— В горах, — она недоуменно пожала плечами. — Вчера нашли машину и снова уехали.
— Видимо, мы разминулись по дороге, — предположил он. — Но меня никто не должен искать! Я не терялся.
— Не знаю... Ищут. — Она что-то утаивала и относилась к нему с опаской. И почему-то все время рассматривала его.
Скорее всего, это была Служба! Он запечатал радиомаяк в свинцовый панцирь и ушел из эфира. Наверное, эта штуковина работала настолько исправно, что такого не могло быть. Потому и подняли тревогу. Но ведь Служба обязательно бы обыскала машину и обнаружила радиомаяк! И сразу бы раскусила его хитрость. Впрочем, могла и так раскусить. Теперь они перерывают Кошгару!
— Скажите, а как вас зовут?
— Надежда Васильевна...
— Надежда Васильевна, а Ольга дома? — спросил он.
— Нет, она в больнице... Дежурит.
— Но там замок на двери!
— Мы на ночь запираем, — пояснила она. — А ходим через черный ход. Чтобы больные не убегали домой...
— Мне можно увидеться с ней? — спросил Русинов. Она смешалась — не хотела пускать его к дочери! Но и отказать не смогла...
— Хорошо... Я провожу...
— Простите меня, Надежда Васильевна, — он замялся. — У вас гости были... Молодой человек с бородой — это Виталий Раздрогин?
— Нет, что вы! — опасливо засмеялась она. — Это Сережа.
— Значит, обознался, — с готовностью согласился Русинов:
— Обознались, это Сережа... Приезжает к нам заключать договора, — она откровенно старалась убедить его. — Машину у нас оставляет, иногда ночует... Он занимается бизнесом.
— Понятно, — покивал Русинов, поддерживая разговор. — И у вас уже появились бизнесмены.
— Давно! У нас же лес, мед, дикорастущие...
— А что это такое — дикорастущие?
— Ягоды, грибы — что в лесу растет.
Надежда Васильевна несколько отошла от ошеломления и испуга, и Русинов, стараясь продлить беседу, хотел окончательно вывести ее из этого шока.
— Да, у вас тут грибов в августе — хоть косой коси! Однажды мы за пятнадцать минут набрали шесть ведер белых. На одном пятачке!
— А вы в наших краях уже бывали?
— В ваших не бывал, но на Северном Урале в общей сложности прожил месяцев сорок!
Они подошли к больнице, и Надежда Васильевна вновь насторожилась. К тому же, доставая ключ из-под крыльца, наткнулась на рюкзак и карабин Русинова.
— Это мои вещи, — объяснил он.
Отомкнув дверь, Надежда Васильевна попросила его подождать на крыльце, сама же скрылась в темных сенях. Минуты через две в коридоре послышался стремительный шорох тапочек. Он мечтал об этом мгновении, но эти последние события и новости все испортили. Мысль билась между вертолетом, Раздрогиным и Службой...
Но когда Ольга выбежала на крыльцо, он на какой-то миг забыл обо всем. Ему хотелось, чтобы она бросилась к нему, хотелось, чтобы обняла, прижалась, приласкалась, как в ту ночь, когда спала на его ладони. Ольга же на миг остановилась, и в глазах ее Русинов увидел те же самые чувства, что были у ее матери, — страх и недоверие.
— Ты жив? С тобой все в порядке? — пугливым шепотом спросила она.
— Как видишь, — проговорил он, любуясь ею. — А что может со мной случиться?
— Пойдем скорее! — Она взяла за руку, потянула к двери. — Только тихо! Больные спят!
В медицинском кабинете горела настольная лампа. Надежда Васильевна убирала со старого кожаного дивана постель.
— Мама, иди домой и спи! — приказала Ольга. — Видишь, все в порядке...
— Да я уж теперь не усну, — проговорила она озабоченно. — Не хотела оставлять одних!
— Мама, иди! — Ольга отобрала у нее простыню, сложила постель на край дивана. — Время еще — четыре!
Надежда Васильевна набросила фуфайку на плечи и нехотя удалилась. Ольга усадила Русинова на диван.
— Так! — Она задумалась, потерла лоб. — Что будем делать? С тобой на самом деле все в порядке?
— Если не считать это, — он показал ладони — кожу стянуло и разгибать пальцы было больно.
Ольга мельком глянула на руки:
— Это ерунда! А что сделал?
— Ожог второй степени! Кипяток...