Стоящий у Солнца
Шрифт:
Пилот посадил машину, выключил двигатели и сообщил, что, по всей вероятности, они приземлились на какую-то взлетно-посадочную полосу: на выровненной земле виднелись следы странных, похожих на велосипедные, колес. На пасеке и в избе никого не оказалось. Оставалось сидеть и ждать, когда появится хозяин. Для пилота такие командировки были развлечением — он тут же собрал спиннинг и отправился на речку, предупредив, чтобы ему дали знать сигнальной ракетой. Кроме своей зарплаты, он получал хорошую надбавку в кронах от фирмы и был доволен судьбой, готовый совершать посадки хоть на крышу дома.
Часа через два
— Остаться бы здесь навсегда! И жить... Здесь место чудесное. От земли исходит благодать... Кажется, сто лет бы прожила тут!
«Еще бы! — хмыкнул про себя Иван Сергеевич. — А ведь чувствует! Можно вместо кристалла использовать...»
Даже зная координаты «перекрестка», без инструментальной привязки либо без кристалла КХ-45 отыскать его было невозможно.
— А еще что тебе кажется? — спросил он осторожно.
— Еще бы я здесь родила двоих мальчиков! — засмеялась она. — Двух богатырей! Одного бы назвала Ваня, а другого — Юзеф.
«Очень тонкий намек, — оценил он. — Только ты в таком благодатном месте через несколько месяцев взвоешь и сбежишь в свою Варшаву. Или Париж!»
— Мечтать не вредно, — заметил он. — Только у тебя не мальчики, а два хозяина.
Ему очень хотелось уколоть ее, отомстить за то, что она провела его, старого чекиста, каковым он считал себя. Эта поселившаяся в нем неприязнь разрасталась пропорционально ее нежности. Он опасался, что скоро может и возненавидеть свою личную секретаршу.
А между тем пропал и референт. Иван Сергеевич начинал беспокоиться — швед к Уралу не приучен, хотя и опытный человек, мог где-нибудь навернуться с обрыва. Он выстрелил из ракетницы еще раз и, глядя на Августу, с не присущей ему мстительностью, тем более в отношении женщины, подумал: «Минут через пятнадцать тебя пошлю! Погуляй в туфельках по благодатному месту!» Однако пришлось идти самому, да еще руку подавать секретарше, чтобы не опрокинулась на камнях. Они дошли до баньки на самом берегу, и тут Иван Сергеевич увидел странную картину: референт карабкался на берег и волок за собой пилота. Тот едва держался на ногах и матерился как последний забулдыга.
Иван Сергеевич спустился и помог втащить пилота на берег. Тот, вусмерть пьяный, едва признавал окружающих.
— А пошли вы все! — заорал он, кружась. — Мать вашу... Шведы, не шведы... Мне хоть вашего екарного короля! Всех — к такой-то матери!
Он развалился на солнышке возле бани и идти никуда не хотел.
— Ты где так наелся, брат? — миролюбиво спросил Иван Сергеевич.
— А ты кто такой? — уставился он на руководителя фирмы. — Лысый, как... Вот с тобой бы я пить не стал!
Переводчик волновался от плохо скрываемого гнева и разочарования.
«Это, брат, Россия!» — думал Иван Сергеевич и терялся в догадках, кто мог в такой короткий срок накачать пилота до отказа и умышленно вывести из строя?
Надо было готовиться к следующим неожиданностям — пилота спаивали не зря!
И эти неожиданности не заставили себя ждать. Через час на дороге появился бородатый разгневанный старик с толстой палкой в руке. Незваные гости виновато стояли на крыльце.
— Эх! Вашу растак-перетак! — сквозь зубы выдавил он. — Если бы не женщина, я бы вам сказал, курвы вы эдакие! На хрена мою полосу заняли? Кто такие?!
Иван Сергеевич выступил вперед и попытался найти дипломатический подход. Но никакие уговоры, никакие уступки не действовали. Старик попытался приземлиться на дорогу — заканчивалось горючее! — и потерпел серьезную аварию. Сам остался жив чудом, вылетев из своего самолетика, когда тот кувыркался по старому лесоповалу. Он тут же выгнал со двора «Патроль-нисан», велел всем сесть в машину и повез на место аварии. Зрелище было печальное: от дельтаплана осталась причудливая конструкция из гнутых трубок, перевитая клочьями оранжевого крыла. Он уже не подлежал восстановлению, и старик поставил вопрос ребром:
— Пока не доставите мне новый дельтаплан... ты, — указал на Августу, останешься у меня в заложницах! И никаких претензий не принимаю!
Перепуганная стариком Августа бросилась к Ивану Сергеевичу:
— Я не могу остаться! О нет! Здесь ужасно!
«Ага! Сразу стало ужасно! восторжествовал тот. — Ничего, я тебя специально оставлю! Посидишь сутки, комаров покормишь, чтоб Россия тебе медом не казалась...»
— Мы приносим глубокие извинения, — встрял референт, выдавая свой шведский акцент. — И немедленно возместим убытки, о да! Вы можете не сомневаться!
— Ах, вы еще и не наши?! — возмутился старик. — Ну, с вас я сдеру! Три шкуры спущу! У вас денег много! За моральный ущерб! С риском для жизни!..
— Заплатим! — поклялся референт. — Только не оставляйте у себя женщину! Разве можно женщине оставаться у вас?!
— Мне что, тебя оставить? Не-ет! Ты удерешь, вон какой шустрый! — Старик погрозил. — Знаю! Меня хрен проведете! Женщина никуда не побежит, и вы ее скорее выкупите!
Спорить с ним было бесполезно. Ко всему прочему, неизвестно, сколько там было на реке таких гонористых и еще подвыпивших. Мог возникнуть серьезный скандал. Референт уже всеми силами старался погасить конфликт — с первого дня настраивать против себя население не входило ни в какие расчеты. Вдвоем с Иваном Сергеевичем кое-как уговорили Августу остаться на пасеке ровно на сутки. Личная секретарша плакала и грозилась уехать из России. Потом референт отвел ее в сторону, долго убеждал — похоже, заставлял шпионить за стариком — и уговорил-таки: от службы Августа отказаться не могла.