Стоять, бояться!
Шрифт:
Но впрочем, эти рассуждения уже не важны. Мирон мог изобрести и что-нибудь покруче.
– С вами хотят поговорить, - грубовато сказал Сергеевич, и Ефремович еще более удивленно уставился на Дусю.
– Это подруга вашего сына. Разговаривайте.
– Поставил на длинную тумбу Дусин диктофон и вышел вон, крепко прикрыв за собою дверь.
Евдокия и Лев Ефремович некоторое время разглядывали друг друга. Преображенная, подстриженная Землероева вполне тянула на девушку из тусовки, но бросаться ей на грудь и доверяться заложник-бизнесмен не торопился.
Дуся
– Гилемотик.
Быстро отстранилась, попыталась по глазам заложника понять, принят ли пароль...
На лице Лева Ефремовича отразилось облегчение, он медленно сомкнул веки.
Когда-то давно у маленького Илюши была любимая игрушка - пузатый плюшевый бегемот Боба. Илья не мог тогда выговорить слово «бегемотик» и, смеша взрослых, называл его «гилемотиком».
Пароль был признан.
– Как вас зовут, девушка?
– Евдокия, можно Дуся, Лев Ефремович. Я недавняя знакомая вашего сына.
Зубов-старший уселся в неглубокое кресло, жестом предложил Дусе сесть напротив на диван и приготовился с вниманием выслушать отважную подстриженную гостью.
– Лев Ефремович, расскажите, пожалуйста, как вы сюда попали?
– прежде чем приступить к выполнению основной миротворческой задачи, спросила Землероева. Обладая недостаточной информацией, Евдокия боялась показать это подслушивающему где-то Миронову; на общем совете в квартире Киры было решено прежде выспросить заложника. Узнать как можно больше и строить разговор в зависимости от степени негодования Ефремовича. Нащупать точку невозврата и постараться не перешагнуть. Обида - очень тонкая материя, порвется - не заштопаешь.
Отец Ильи окинул Дусю задумчивым взглядом. Видимо, прикидывал, насколько недавняя знакомая сына посвящена в семейные тайны.
Евдокия быстро уточнила просьбу:
– Вы пришли к Александру Сергеевичу выяснить отношения. Показали ему фотографии с Бертой...
– Да, - кивнул Зубов.
– Пришел, показал, в результате оказался голым.
– То есть?
– засмущалась Дуся.
– Меня заставили снять костюм под дулом пистолета. Дали надеть какую-то хламиду, затолкнули в машину и привезли сюда.
– Лев Ефремович избрал наиболее лаконичную манеру повествования, в нескольких предложениях обрисовал подруге сына ситуацию и честно признался: - Я ничего не понимаю. На стоянке меня дожидалась машина с шофером Димой... Я не вышел из ресторана... Меня сейчас ищут?
– Нет, Лев Ефремович, - медленно покачала головой Евдокия.
– Вас не ищут, потому что вы вышли из ресторана.
– Как это?
– Миронов использует двойника, и сейчас вы преспокойно гуляете по Питеру.
– Что?! Как это могло получится? Я же...
– Вас заставили снять костюм, Лев Ефремович, - напомнила Дуся.
– Вероятно, его надел двойник. Как вы думаете, если вы, предположим, вышли из ресторана в обнимку с Мироновым... с улыбкой сели в его машину...
Лев Ефремович был умным человеком. Создать финансово-промышленную империю в лихие постперестроечные годы и удержаться на плаву не так-то просто. У китайцев даже своеобразное проклятие существует: «Что б ты жил в эпоху перемен». (У нас проклятия не столь глубокомысленные, попроще, бытует выражение: «Чтобы ты жил на одну зарплату».) Старший Зубов мгновенно просчитал и выстроил вероятную ситуацию, нахмурился и гневно выгнул ноздри: использование двойника, по все видимости, подсказало ответ - к его похищению готовились заранее. Давно и тщательно.
Евдокия слишком быстро подошла к точке невозврата. Дотянувшись до руки отца Ильи, она накрыла ее ладонью и попросила:
– Не торопитесь с выводами, Лев Ефремович. Послушайте вот эту запись и сами все поймете.
При составлении записи Паршин убрал почти все получасовые всхлипы и стенания Берты, оставил только ключевые фразы типа «он меня убьет, зачем я позвонила, я пропала», так что много времени концерт не занял.
Лев Ефремович то хмурился, то злорадно хмыкал, иногда смущенно ерзал и потирал щеку, слушая пикантные сюсюканья любовников, но в целом остался доволен.
– Значит...
– глаза Ефремовича метнулись на дверь, а большой палец уточнил направление, - этот... тоже - попал?
– И фыркнул.
– Поделом.
Злость и досада уступили место злорадному удовольствию, на некоторое время Лев Ефремович даже забыл о решетках на окнах. Сидел, мысленно возвращаясь к записи, насмешливо фыркал и, пожалуй, выпустил из виду один немаловажный факт: у Мирона с Бертой роман на интересе, а сам-то Лев Ефремович вообще на этой кошке по любви женился.
– Лев Ефремович, - заставила его очнуться Дуся, - вам не кажется, что ситуация зашла в тупик?
– Еще как кажется!
– обрадовано подтвердил заложник.
– Во баба накрутила! Меня решила убрать руками одного любовника, его потом убрать руками второго...
Евдокии даже не пришлось на пальцах объяснять обманутому мужу, где эта кошка качественно порылась. Измена так задела и (удивительно) развеселила заскучавшего за решетками Ефремовича, что о консенсусе даже намекать не пришлось. (А может быть, узнав, что все это замыслила всего-то женщина, Ефремович стал относиться к ситуации не серьезно, шутейно, что ли? Кто его поймет?)
Но как бы там ни было, Дуся сделала приятный вывод: вот и слушайся после этого всяческих надутых мужиков! «Садовое кольцо», «чего ты понимаешь»... А люди-то везде одинаковые! Им только дай повод над упавшим в лужу похихикать.
– Эй! Сергеич!
– задрав голову вверх, видимо рассчитывая, что обманутый почище него любовничек микрофонов наставил, громко выкрикнул Зубов.
– Аллё! Ты как - в отпаде, а?
Из-за двери не донеслось ни звука, Евдокия, прикинув, что миссия не выполнена до конца, приступила к конкретике: