Стоять до последнего
Шрифт:
– К чертям все условия! – обер-лейтенант уже не говорил, а приказывал. – У солдата фюрера нет свободного времени, и он не знает, куда его завтра пошлют. Поединок состоится сейчас. Кто из вас, господа, готов принять вызов русского?
– Хорошо, хорошо, господин офицер, – проговорил рефери, понимая, что ему не переспорить оккупанта. – Дайте нам несколько минут подумать, посовещаться.
– Десять минут на размышление, – сказал Клюг, вынимая золотые карманные часы.
Миклашевский, стянув через голову гимнастерку, затем нижнюю белую рубаху, обнаженный до пояса, в галифе и хромовых сапогах, выданных ему лично капитаном еще под Смоленском, когда спас Беккера, направился к помосту. «Хорошо, что не пил, хорошо, что не ел, – проносилось в голове, – так легче боксировать».
Возвращаясь к своему столику, Клюг обратил внимание на белокурую француженку. Она сидела в компании молодых людей. Обер-лейтенант направился к ней, бесцеремонно уставившись на девушку своими сверлящими зрачками. Подойдя к столу, щелкнул каблуками, сделал легкий поклон головы и, взяв обессиленную руку француженки, поднес ко рту и припал губами к тыльной стороне ладони. Клюг как будто бы не замечал ни вспыхнувших затаенным гневом и неприязнью глаз ее спутников, ни застывшего зала. Он чувствовал себя хозяином в этом небольшом французском городе.
– Мадам, вы очаровательны! На вас приятнее смотреть, чем на драчунов, что потеют на ринге.
Еще раз улыбнувшись, удалился к своему столу.
Капитан Беккер, подождав, пока Клюг осушит рюмку коньяку, спросил:
– Зачем вы это устроили?
– Вы имеете в виду девушку? – уточнил Клюг.
– Нет, боксерский поединок.
– А-а!.. Об этом вашем мотоциклисте уже надоело слушать. Он и храбрый солдат, он имеет влиятельных родственников, он и чемпион… Давайте проверим хоть одно утверждение. Тем более такой удачный случай! – Клюг сам налил себе еще коньяку. – Если наш русский проиграет, мы зашлем его на гауптвахту, – в общем, у нас будет возможность его поставить на место. Ну а если он действительно боксер, капитан, так это лишь украсит наш батальон. Спортивная слава наших солдат подымет ваш личный престиж в глазах обожаемого шефа!
Через десять минут на ринг вышел парижанин Алекс Бутен. Видимо, французские боксеры решили сразу покончить с неизвестным русским, который так неуместно вторгся в их сложную и нелегкую работу.
Следом за ним, вытирая на ходу платочком взопревшую лысину, выкатился рефери. Он, по всей вероятности, принимал активное участие в совещании, и его слово там было не последним. Рефери еще любезнее заулыбался публике, обнажая в уголках рта золотые коронки на зубах.
– Продолжаем боксерскую встречу! Небывалое в нашем городе! Благодарим господ немецких офицеров, которые так любезно создали возможность этой нежданной спортивной международной встречи. Да, да, мосье, международный матч между боксерами Франции и России. Справа от меня парижанин Алекс Бутен! Слева от меня русский, чемпион Ленинграда, – он заглянул в бумажку и прочел: – Игорь Миклашевский!
Игорь мечтал, давно мечтал о том, что когда-нибудь выйдет на международный ринг, будет защищать спортивную честь Родины. Но даже в самых кошмарных снах ему не снилось, что свой первый международный поединок он проведет таким образом. Никогда не предполагал, что выйдет на ринг по приказу германского офицера, фашиста. Выйдет вот так, в сапогах и солдатских галифе…
– Бокс! – крикнул рефери. – Первый раунд!
В углу сцены за маленьким столом сидел пожилой француз. Лицо его было все в шрамах. Он поднял деревянный молоточек и ударил в медный гонг.
«Расслабиться! Расслабиться!» – приказал Миклашевский сам себе, чувствуя, что он весь напряжен, что каждая мышца натянута, как струна. Вести поединок напряженно и скованно – это значит заранее обречь себя на поражение, ибо не будет ни легкости передвижения, ни должной реакции в защите, ни быстроты и скорости в атаках. Но ничего не мог поделать с внутренним напряжением и тяжелой мыслью, что вышел против профессионала… А вдруг то, что они демонстрировали в первом раунде, боксируя между собой, всего лишь «показуха», отрепетированный боксерский спектакль? Приняв боевую стойку, спрятав подбородок под выставленное и приподнятое левое плечо, Миклашевский скользящими шагами двинулся навстречу. «Не спеши, не торопись, – успокаивал себя Игорь. – Больше защищайся. Главное – защита! Отвечать только одной левой, не подпускать его к себе… Не подпускать… В ближнем бою он сомнет, съест с потрохами!»
Они закружили по рингу, издали ощупывая друг друга одиночными прямыми ударами левой. В зале наступила тишина. Слышно было, как поскрипывают туфли у официантов, бесшумно снующих между столиками. Даже те, кто успел хватить лишку, сидели смирно и таращили глаза на ринг. Притихли и женщины, чей звонкий хохот и громкие голоса слышались со всех сторон минуту назад. Сейчас и они несколько удивленно и с чисто женским любопытством рассматривали русского: его светло-каштановые, чуть вьющиеся волосы, высокий лоб, открытое интеллигентное лицо. Однако в то же самое время они видели, что это, в сущности, мягкий и добрый молодой человек, который, как им казалось, совершенно случайно оказался за канатами ринга, и беспокойно следили за Бутеном, грубым, сильным, безжалостным бойцом, чьи кулаки, спрятанные в черные перчатки, все яростнее и яростнее мелькали в воздухе.
Бутен действительно становился все агрессивнее и напористее. Он увидел перед собой несколько робкого, если не сказать более определенно, боксера-любителя, добросовестно освоившего азбучные истины. Приходилось ему не раз встречать таких поначалу заносчивых, а потом сразу притихавших, едва они переступали канаты ринга, парней. Бокс есть бокс, и здесь можно доказывать свою правоту лишь одним способом – крепким ударом. Обмениваться любезностями с помощью кулаков, благородно скрытых пухлыми перчатками. Потрогаешь перчатки – они мягкие, но как они жестко бьют!.. «Сейчас ты, русский, узнаешь, как бьют французские перчатки… Следующий раз не будешь совать свой нос не в свое дело. Получай, друг, справа!..»
Сделав финт, обманное движение левой, Алекс нежданно рванулся вперед, нанося удар справа. Он вложил в него стремительность и силу, надеясь одним махом прикончить русского. Но промахнулся!.. Там, где миг назад находился подбородок Миклашевского, ничего не оказалось, и кулак Бутена ушел в мягкую пустоту воздуха. С большим трудом парижанину удалось удержаться на ногах, ибо он чуть не потерял равновесие, падая по инерции вперед. А этот любитель как-то вдруг оказался сбоку, совсем рядом. Бутен чертыхнулся.
Неудача его раззадорила. Чистая случайность, черт возьми! И Бутен тут совершил свою главную оплошность, о которой потом долго сожалел. Ему надо было бы не спешить, отступить, подумать. Ведь русский ушел от его броска мгновенно, точно среагировав на атаку, защитился лучшим способом – сделал шаг в сторону с поворотом к противнику, провел знаменитый сайд-степ, который сразу же показал уровень мастерства. Не назад, не отскочил, а именно в сторону и вперед, заняв лучшую позицию для атаки. Странно, что он тогда же не нанес нокаутирующего удара, ведь Бутен был весь раскрыт и к тому же потерял устойчивость.