Страх. Сборник
Шрифт:
– Вот спасибо.
– Помни, должность замначальника райотдела по оперработе вакантна, через месяц-другой постараемся тебя протащить на нее. Областное управление согласно, но считают, что ты должен пару месяцев повкалывать на земле.
МОСКВА. ТЕМ ЖЕ ВЕЧЕРОМ
«Московское время девятнадцать часов сорок минут, – проговорил маленький приемник на директорском столе. – Передаем
Сладкий тенор Ефрема Флакса заполнил маленький кабинет директора:
По мосткам тесовым вдоль деревниТы идешь на тонких каблуках.Пора. Скоро инкассаторы приедут. Выручка сегодня хорошая. Спасибо, что шевиот недорогой подкинули и габардин Можайской фабрики. Со всей Москвы покупатели понаехали.
Значит, план будет. И соответственно – премия. Правда, те, кто радостно выходят из магазина с отрезами, наверное, никогда не узнают, сколько башлей он, Семен Гольдман, отвез в торг и на базу.
Сволочи. Не дают честно торговать. Чуть что – ОБХСС его, Гольдмана, возьмет за задницу и в Таганку. А они будут спокойно сидеть в своих кабинетах, выступать на партсобраниях и брать башли у новых дураков.
Гольдман зашел в бухгалтерию. Главбух Анна Николаевна и хорошенькая кассирша Верочка сортировали деньги.
– Уже два недельных плана сделали, – подняла голову Анна Николаевна, – а торговля идет вовсю.
– Хорошо бы, девочки. Хорошо бы. Давайте я вам помогу.
Гольдман снял пиджак и уселся за стол.
А в торговом зале ажиотаж поутих. Покупателей оставалось человек двадцать.
Внезапно в магазин вошли трое.
– Всем оставаться на местах, – скомандовал один и вынул пистолет. – Мы из МГБ.
Люди замерли. Кассирша, получавшая деньги, выронила купюры.
Один из вошедших закрыл дверь, повесил табличку «Закрыто».
– Всех попрошу пройти в подсобное помещение, – скомандовал старший.
Видимо, люди из МГБ хорошо знали планировку магазина. Они быстро загнали покупателей, продавцов и кассиршу в подсобку и заперли там на ключ.
– Вам кого? – удивился Гольдман, увидев в дверях бухгалтерии посторонних людей. – Сюда нельзя, товарищи. Это служебное помещение.
– Давай деньги, жиденок! Ну!
Гольдман увидел пистолет, попятился, загораживая женщин и стол с деньгами:
– Это народные… Вы не смеете…
Один из бандитов оттолкнул его, и директор отлетел к стене, больно ударившись спиной об угол сейфа. От боли на несколько секунд он потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел, как бандиты укладывают в чемоданчики пачки денег.
Гольдман был человеком тихим, трусливым даже. Он постоянно боялся всего: начальства, ревизоров из торга, ОБХСС, соседей.
Но он увидел, что сейчас унесут деньги, и понял, что отвечать будет он – перед торгом, ревизорами, ОБХСС, и этот страх сделал его решительным и сильным.
Гольдман вскочил и табуреткой – откуда силы взялись – ударил одного из нападающих по голове.
Один из бандитов поднял руку с пистолетом, но Гольдману было уже все равно, он бросился на него.
Грохот. Что-то сильно ударило его в грудь у самого сердца, и надвинулась темнота.
Начинался первый акт второго действия. Занавес поднялся, и на сцене вновь была комната в доме покойного капитана Железнова, и жена его Васса вышла из больших белых дверей…
– Товарищ комиссар.
Муравьев оглянулся, рядом с его креслом стоял милицейский майор.
– В чем дело? – недовольно спросил Игорь.
– Вас к телефону срочно.
– Кто?
– Замминистра Кобулов.
Игорь встал и пошел к двери.
В комнате администратор почтительно поглядел на него, отметил, что большой начальник – молодой и красивый, и деликатно вышел.
– Муравьев.
Трубка молчала.
Потом казенный голос произнес:
– Ждите.
– Ну, как спектакль?
– Нормально, товарищ генерал-полковник.
Опять тишина, и потом чуть с кавказским акцентом его спросили:
– Театр любишь? Да? Мы зачем тебя в милицию послали, а? Молчишь? Укреплять ее чекистским авторитетом. Абакумовский сор вымести. А ты что делаешь, а?
Игорь молчал.
– Пока ты по театрам ходишь, бандиты людей убивают и магазины грабят. Разберись на месте и доложи.
– Слушаюсь.
Но этого Кобулов уже не слышал: он бросил трубку раньше, чем Муравьев ответил.
– Налет на магазин номер 69 в Кутузовской слободе, – сказал за его спиной чей-то голос.
Муравьев оглянулся и увидел давешнего майора.
– Вы кто, собственно, майор?
– Майор госбезопасности Соловьев, ваш порученец.
– Давно вы мой порученец?
– С шестнадцати часов.
– Машина?
– Ваша у подъезда, для Инны Александровны транспорт вызовем.
– Спасибо. Отвезешь ее домой – и ко мне.
– Есть.
И пока он ехал в машине к далекой Кутузовской слободе, он думал о том, что нужно сделать все, чтобы вернуться обратно в центральный аппарат МГБ, к легкой работе с перепуганными мастерами культуры, которые так охотно шли на контакт с чекистами.
Грязная, неблагодарная работа сыщика была уже не для него. Пусть эту грязь выгребают другие. Такие, как Данилов, Никитин, Самохин. Вот Сережка Белов ушел из угрозыска, говорит, над докторской работает.
Нет, это не для него. Стать генералом для того, чтобы тебя из театра дергали? Увольте.