Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
— Там, откуда я родом, женщины не владеют кетаном.
Она сощурилась, потом сверкнула глазами.
— А-а, ты хочешь сказать, что они владеют секретным кетаном, — сказала она, употребив атуранское слово «секрет». Лицо у нее оставалось неподвижным, но она дрожала всем телом от возбуждения. — Кетан, который известен только им, который мужчинам видеть не дозволено!
Целеана указала на скамью, где сидели наши наставницы, не обращая на нас внимания.
— У Вашет есть
— Вашет знает другой кетан? — спросил я.
Целеана кивнула.
— Она же обучалась на пути радости, прежде чем прийти к нам.
Она оглянулась на Вашет, и лицо у нее стало сосредоточенным, как будто она надеялась выведать тайну женщины одним усилием воли.
— Когда-нибудь я отправлюсь туда и тоже научусь этому. Я побываю всюду и выучу все кетаны, что только есть на свете. Я узнаю тайные приемы ленты, и цепи, и волнующегося пруда. Узнаю пути радости, и страсти, и самоограничения. Я буду знать все.
Целеана говорила все это не детским капризным тоном, как девочка, мечтающая съесть пирог целиком. И не хвастливо, как будто это был план, который она сама придумала и считает необычайно умным.
Целеана сказала это спокойно и уверенно. Как будто объясняла, кто она такая. И не мне. Она говорила это себе самой.
Она обернулась и взглянула на меня.
— И в ваших землях тоже побываю, — сказала она. Абсолютная уверенность. — И выучу варварский кетан, который ваши женщины держат в секрете от вас.
— Ты будешь разочарована, — ответил я. — Я не оговорился. Я знаю, что значит «секретный». Но я хотел сказать, что там, откуда я родом, многие женщины вообще не сражаются.
Целеана снова озадаченно покрутила запястьем, и я понял, что придется объяснять.
— Там, откуда я родом, большинство женщин проводит всю жизнь, ни разу не взяв в руки меча. Большинство из них растут, не умея нанести удар кулаком или ребром ладони. Они не ведают никакого кетана. Они вообще не сражаются.
Последние два слова я подчеркнул жестом «усиленное отрицание».
Похоже, до нее наконец дошло. Я отчасти ожидал, что она ужаснется, но она просто осталась стоять неподвижно, уронив руки, словно не зная, что и думать. Как будто я объяснил ей, что там, откуда я родом, женщины живут без головы.
— Не сражаются? — недоверчиво переспросила она. — Ни с мужчинами, ни друг с другом, вообще ни с кем?
Я кивнул.
Она надолго умолкла. Лоб у нее нахмурился, я видел, как она пытается освоиться с этой мыслью. Растерянность. Смятение.
— Но чем же они занимаются? — спросила она наконец.
Я подумал о женщинах,
— Да много чем, — сказал я, пытаясь придумать, как объяснить то, для чего я не знал слов. — Делают картины из камней. Покупают и продают деньги. Пишут в книгах.
Целеана, похоже, поуспокоилась, слыша все это, — как будто до этого ей казалось, что иноземные женщины, лишенные кетана, просто лежат без движения там и сям, точно бескостные трупы.
— Лечат больных и исцеляют раны. Играют… — я едва не сказал «играют музыку и поют песни», но вовремя спохватился. — Играют в игры, сеют зерно и пекут хлеб.
Целеана надолго задумалась.
— Я бы предпочла заниматься всем этим и еще сражаться, — решительно сказала она.
— Некоторые женщины сражаются, но многие считают, что это противоречит летани.
Я использовал выражение «противоречит летани», потому что не знал, как сказать по-адемски «недостойное поведение».
Целеана сделала глубокое презрениеи укоризну. Я даже удивился, насколько сильнее задели меня эти жесты, когда их сделала девочка в ярко-желтой рубашке, чем те же самые жесты, исходящие от Темпи или Вашет.
— Летани везде одна и та же, — твердо сказала она. — Она не то что ветер, который дует то с одной, то с другой стороны.
— Летани — как вода, — ответил я, не раздумывая. — Сама по себе она всюду одна и та же, однако она меняется, приспосабливаясь к разным местам. Она и река, она же и дождь.
Девочка уставилась на меня. Взгляд не был свирепым, но в исполнении одной из адемов эффект был тот самый.
— Да кто ты такой, чтобы говорить, на что летани похожа, а на что нет?
— А ты кто такая?
Целеана поглядела на меня, между ее светлыми бровками на миг пролегла задумчивая складка. Потом она радостно рассмеялась и вскинула руки.
— Я — Целеана! — объявила она. — Моя мать достигла третьего камня. Я — прирожденная адем, и я та, кто повергнет тебя наземь!
И так она и поступила.
ГЛАВА 118
ЦЕЛЬ
Мы с Вашет сражались, бродя по предгорьям Адемре.
Проведя здесь столько времени, я почти не обращал внимания на ветер. Он сделался частью пейзажа, так же как неровная почва под ногами. Иногда он был слабым и всего лишь рисовал узоры на траве или задувал мне волосы в глаза. В другие дни он был таким сильным, что отстающая от тела ткань моей одежды трещала и хлопала. Он налетал без предупреждения с самой неожиданной стороны и толкал сильно, как ладонь, упертая между лопаток.