Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
— Ты что думаешь, я обучаю тебя тайнам меча, чтобы ты мог потом ими пользоваться? — осведомилась она. Я смутно сознавал, что она кричит. Я впервые в жизни слышал, чтобы кто-то из адемов повысил голос. — Ты думаешь, мы тут ради этого занимаемся?
Я, ошеломленный, болтался у нее в руке. Она ударила меня снова. На этот раз удар пришелся больше по носу. Боль была невероятная, как будто мне вогнали кусок льда прямо в мозг. От этой боли головокружение прошло начисто, так что, когда она ударила
Вашет немного придержала меня, пока мир вокруг кружился, потом отпустила. Я сделал один неверный шаг и рухнул наземь, как марионетка с обрезанными веревочками. Я был в сознании, но совершенно оглушен.
Мне потребовалось немало времени, чтобы собраться. Когда я наконец набрался сил, чтобы сесть, тело казалось вялым и непослушным, как будто меня разобрали на части и соединили вновь как попало.
К тому времени, как я наконец достаточно пришел в себя, чтобы оглядеться, я был один.
ГЛАВА 120
ЛЮБЕЗНОСТЬ
Два часа спустя я сидел один в столовой. Голова болела, пол-лица опухло и горело огнем. В какой-то момент я прикусил язык, так что есть было больно и все имело привкус крови. Настроение у меня было именно такое, как вы можете себе вообразить, только хуже.
Когда на скамью напротив уселся кто-то в красном, мне было страшно поднять глаза. Плохо, если это Карсерет. Но если это Вашет, было бы куда хуже. Я нарочно дождался, пока столовая почти опустела, прежде чем прийти обедать, — надеялся разминуться с ними обеими.
Однако, подняв глаза, я увидел, что это Пенте, свирепая молодая женщина, которая одолела саму Шехин.
— Привет! — сказала она по-атурански с легким акцентом.
Я ответил жестом — вежливое формальное приветствие. Учитывая, какой неудачный выдался день, я счел, что лучше вести себя как можно осторожнее. Из высказываний Вашет я сделал вывод, что Пенте — довольно высокопоставленная особа, одна из уважаемых членов школы.
При этом она была довольно молода. Быть может, она так выглядела благодаря хрупкой фигурке и личику сердечком, но на вид ей было ненамного больше двадцати.
— Можно, мы будем говорить на твоем языке? — спросила она по-атурански. — Окажи мне любезность. Мне нужно поупражняться.
— С удовольствием, — ответил я по-атурански. — Ты очень хорошо говоришь. Мне даже завидно. Когда я говорю по-адемски, я чувствую себя неуклюжим медведем в тяжелых сапожищах.
Пенте застенчиво улыбнулась, потом прикрыла рот ладошкой и слегка покраснела.
— Это правильно, улыбаться?
— И правильно, и вежливо. Такая улыбка означает небольшое веселье. Она тут как раз кстати, потому что моя шутка была не слишком удачной.
Пенте
— В других обстоятельствах, — сказал я, — я бы улыбнулся в ответ. Но, боюсь, здесь окружающие сочтут это невежливым.
— О, пожалуйста! — сказала она и сделала несколько жестов, достаточно широких, чтобы их видели все. Дерзкое предложение. Заискивание. Дружеское приветствие. — Надо же мне практиковаться.
Я улыбнулся, хотя далеко не так широко, как обычно. Отчасти из осторожности, отчасти потому, что лицо болело.
— Я испытываю тревожность по поводу своей улыбки.
Она сделала было жест, но остановилась. Выражение ее лица переменилось, глаза слегка сузились, как будто она рассердилась.
— Это? — спросил я, жестом выразив «легкую озабоченность».
Она кивнула.
— А как это показывают лицом?
— Вот так, — я слегка сдвинул брови. — Или, поскольку ты женщина, можно еще так, — я слегка надул губы. — Я, поскольку я мужчина, сделал бы вот так, — я поджал губы.
Пенте растерянно смотрела на меня. Ошеломлена.
— А что, у мужчин и женщин это различается? — спросила она, и в ее тоне послышалось недоверие.
— Только иногда, — успокоил я. — И то в мелочах.
— Все так сложно! — пожаловалась она с ноткой отчаяния в голосе. — У себя в семье ты всегда знаешь, что означает малейшее движение лица. Растешь и смотришь. Ты знаешь все, что в них есть. Друзья, с которыми ты была с малолетства, пока еще не отучилась скалиться всем подряд. С ними легко. Но это…
Она покачала головой.
— Ну как можно запомнить, когда следует показывать зубы, а когда нет? А как часто положено встречаться глазами?
— Понимаю, — сказал я. — На своем языке я говорю очень хорошо. Я могу выразить самые сложные мысли. Но здесь это все бесполезно.
Я вздохнул.
— Очень трудно сохранять лицо все время неподвижным. Такое ощущение, будто я постоянно задерживаю дыхание.
— Не все время, — возразила она. — У нас не все время лица неподвижные. Когда ты с…
Она осеклась, потом поспешно продемонстрировала извинение.
— У меня здесь нет достаточно близких людей, — сказал я. Сдержанное сожаление. — Я надеялся, что сумел сблизиться с Вашет, но, боюсь, сегодня я все испортил.
Пенте кивнула.
— Я видела.
Она протянула руку и провела пальцем по моей опухшей щеке. Палец был прохладный.
— Наверное, ты разгневал ее очень.
— Да я и сам понял, до сих пор в ушах звенит, — сказал я.