Страна Лимония
Шрифт:
— Что, не нравится? — улыбаясь, спросил сидящий напротив Юрка Селиванов. — Привыкай, брат. Союзнички все так пахнут. Арийцы, понимаешь!
— Немцы, что ли? — не подумав, сморозил Герман.
— Нет же. Немцы тут ни при чём. Эти пуштуны считают себя потомками арийцев. Гордятся, черти!
— Видать, от гордости и воняют, — подхватил он Юркину мысль.
Посадка в вертолёты прошла быстро и без приключений. Герман летел в «Ми-8» рядом с открытой кабиной пилотов. Справа от него сидели благоухающий афганец с переводчиком. Они о чём-то оживлённо разговаривали, тыкая пальцами в карту.
— Что он говорит? — не выдержал Белоусов, сидящий по левую руку от Германа.
— Там перед высоткой возле Джанбазхейля должна быть разрушенная мечеть. В ней могут быть «духи». Лучше над ней не лететь, — пояснил переводчик. — Только мы эту мечеть на карте найти не можем.
— Дай сюда! — майор взял карту и начал изучать квадрат предполагаемой высадки десанта. Квадрат был изрядно замусолен штабными офицерами, разрабатывавшими операцию.
— Руки хоть мыли бы, стратеги... — брезгливо поморщился Белоусов. — А это что? — воткнул он палец в какой-то топографический символ. — Что это за хренотень?
К майору присоединился Герман. Символ был ему незнаком.
— Может, это и есть мечеть? — предположил он.
— Тогда почему над кружочком крест? — усомнился майор.
— Крест-то наискосок!
— Да, точно, наверное, если наискосок, то для всех культовых сооружений, — согласился Белоусов, оторвав руку от своего волевого подбородка.
Он встал и пошёл к кабине пилотов. Лётчики и командир десантников о чём-то говорили. Потом позвали наводчика и таджика. Афганец вошёл в раж и с жаром принялся излагать свои мысли. Судя по тому, как переводчик постоянно прерывал его фразой «Да заткнёшься ты!», мыслей у наводчика накопилось много.
— Будем заходить справа от этой мечети, — пояснил суть изменения курса вернувшийся майор.
— Приготовьтесь! Через пять минут выходим на цель, — объявил вышедший из кабины лётчик.
Герман вставил магазин в СВД, засунул в «ласточкино гнездо» оптический прицел и стал ждать.
Группа вертолётов пошла на разворот. В иллюминаторы ударил луч восходящего солнца и, пройдя по лицам десантников, ушёл в хвост. Герман усиленно моргал, пытаясь загасить световые фантомы, оставленные на сетчатке глаз утренним светилом. Вертолёт начал сваливаться вниз. Вдруг из кабины выскочил лётчик и поманил к себе наводчика с Белоусовым. Между ними завязала перепалка.
— Где тут ваша «высотка»! Это же яма, — слышались обрывочные фразы.
— Ну вот же развалины, это и есть тот самый кружок с точкой и крестом, — настаивал Белоусов.
— А где «высотка»? Куда вас прикажете высаживать?
Перебивая всех, отчаянно заголосил афганский наводчик.
— Что он там кудахчет?
— Говорит, что там тоже «духи» есть, — перевёл таджик.
— Да эти грёбаные «духи» везде есть! Где высота? Пусть он рукой покажет!
Таджик с полминуты что-то говорил наводчику, который часто кивал головой:
— А, а! Б`али, назд`ике... (да, да, недалеко от...).
После чего широко развёл рукой, казалось, призывая военных полюбоваться красотами его родины.
— Грёбаная страна! Грёбаный народ! — не выдержал командир вертолёта.
Группа винтокрылых машин приближалась к горной гряде. Стало ясно, что ориентиры потеряны. Один за другим вертолёты делали разворот у предгорий и ложились на обратный курс. Герман прильнул к иллюминатору. Вдруг он увидел, как из ущелья, словно рой светлячков, в его сторону вырвалась трассирующая струя, которая, не долетев каких-то двести метров, ушла по параболе вниз.
— Обстрел! — крикнул Герман.
— Из ДШК бьют, уроды! — пояснил стоящий в проходе пилот. — Недолёт! Рвём когти, командир.
Заработала рация. Лётчики, выравнивая машину, обменивались репликами. «Атакуйте четвёркой «крокодилов»!» — донеслось из кабины. Лёгкие боевые стрекозы уже выстраивались в «карусель»: сверху сваливалась на цель первая машина и, выпустив залп реактивных снарядов, уходила вверх, следом за ней пикировала вторая, прикрываемая огнём третьей, и всё повторялось. Вертолёт Германа нарезал большие круги, пока боевые «Ми-24» обрабатывали цель.
Крупнокалиберный пулемёт противника заткнулся, и, будто перехватывая эстафету, заработал ДШК на одной из высоток. Карусель медленно перестроилась и нанесла удар по новой огневой точке. Но вновь возникшее пулемётное гнездо и не думало прекращать работать. Трассирующие пули, казалось, направляемые рукой заботливого садовника, сканирующими струями били в направлении вертолётов.
— Да тут целый зоосад этого зверья! — донеслось из кабины. — Уходим, пока ракетами не ударили!
Рассыпавшиеся по большой территории вертолёты поворачивали назад, постепенно выстраиваясь в походный порядок. Белоусов поспешил в кабину лётчиков.
— А как же десантирование! — кричал он.
— Да на хрен оно нам сто лет упало! — отвечали лётчики. — Не видишь, тут же у них укрепрайон! Хорошо, что «духи» не сразу спохватились, а то бы пару вертушек точно сковырнули!
— Но у нас приказ! — не унимался майор. — Там советники! Американские советники!
— Да нам по фиг! Пусть хоть Джимми Картер. Пойми, майор, мы своё отработали. Одну точку загасили. Сколько нафаров положили — это вам считать. Садиться на «высотку», которая на самом деле — яма, мы не собираемся. Прилетим на базу, доложим, как доблестно вели себя десантники в кабине вертолёта, — хохотнул лётчик.
— Если ты о президенте США, то сейчас там Рональд Рейган, — заметил политически подкованный Белоусов.
— Да пошёл ты... со своим Рейганом. Летим взад, и точка! — вспылил обиженный лётчик.
Каскадовская «десантура», так и не успев как следует напугаться, с радостью восприняла решение возвращаться домой.
На аэродроме штурмовой отряд встречал полковник Стрельцов. Ожидая доклада, он ходил вдоль стены административного здания и пинал ржавые консервные банки. Завидев Белоусова, полковник поспешил ему навстречу.