Страна мечты
Шрифт:
— Аня, скажи — за что меня тут ненавидят?
Я даже не поняла сначала ее вопроса! Тебя кто-то обидел, оскорбил? Почему я не видела, мы же всюду вместе ходили?
— Аня, нет — нет, все тут такие хорошие, добрые. Но есть тут одна девушка, что на меня с ненавистью смотрит. Я не понимаю, за что?
И кто же это такая? Мою подругу обидеть — то же самое, что обидеть меня! Ах, вон та, «попадья»? Интересно, с чего бы? Прошу Лючию повторить эксперимент — непринужденно проходим по лаборатории, итальянка как бы случайно задерживается возле девушки в черном. А я наблюдаю — чем хороша вуаль, глаза прячет, а шляпки мы и в комнате можем не снимать.
Да, это был взгляд! Как раз про такой говорят, «убить можно». Хотя у Кука тогда, в приемной Кириченко был опаснее, холодные глаза змеи, означающие, что приговор тебе уже вынесен, и скоро за тобой придут. А это, всего лишь злоба мелькнула, яростная, но бессильная,
Будь я прежней Анечкой, пусть даже всего год назад, я бы непременно тут же подошла и спросила бы — что ты против моей помощницы имеешь? А сейчас я, ни слова не говоря, отправилась в Первый отдел, чтобы ознакомиться с документами. Происходящее мне не то что казалось угрожающим — но было непонятным. А любая непонятка, как учил меня в Киеве Смоленцев, это возможный Большой Песец.
Самое простое объяснение, что она была в Смоленцева тайно влюблена, и возненавидела удачливую соперницу — вероятность не ноль, но очень мала. Поскольку «попадья» даже в наш «шаолинь» не ходила, и с Юркой, в отличие от моих «стерв», никак не пересекалась, даже не видела его ни разу, ну если только мельком на улице. Хотя могла знать, кто такой Дважды Герой Смоленцев, в этом городе личность известная, его фото вроде даже в «Северном рабочем», газете нашей, было, правда, давно, но при очень большом желании достать можно. И должен тогда портрет ее кумира у нее на стене висеть — делаю заметку в памяти, расспросить ее соседок по комнате, или даже самой нечаянно туда заглянуть, удостовериться. Или какие-то счеты с войны? Однако же на пленных немцев «попадья» так не реагировала, а помнится мне, был случай, даже подкармливала кого-то, своим пайком поделилась. Или ей именно итальянцы ненавистны? Так она вроде бы, ленинградская, где она там римлян найти могла?
Ну вот, принесли мне личное дело. Пирожкова Вера Александровна, родилась в Пскове в 1921 году (на год всего старше меня? А я думала, ей уже за двадцать пять!). Жила там же, с родителями, до 1938, когда поступила в Ленинградский университет, на матмех. Про родителей указано, что отец, доцент Псковского пединститута, мать домохозяйка, оба беспартийные. И сама она, не комсомолка, согласно анкете! А это что еще такое?!
Была в оккупации, летом сорок первого находясь в Пскове, у родителей. Дальше прочерк, указано лишь, что «была угнана немецкими оккупантами в Ригу, где и освобождена Советской Армией». Что делала в это время, неясно — но надо думать, СМЕРШ при проверке ничего не нашел, иначе о том была бы как минимум, секретная отметка в выданных документах, а максимум — кара за пособничество врагу. Но непонятно — если Псков был освобожден в мае сорок третьего, а бои на подступах к нему шли еще с марта, то смысл для немцев, наших советских людей в рабство не в Германию, а в Ригу угонять? Ведь наше наступление в Белоруссии, и выход к Рижскому заливу, когда вся группа армий «Север» в Прибалтике оказалась отрезанной, это уже июль — август! То есть ничего не мешало пленных прямо в Рейх везти. А вот запятнавшие себя сотрудничеством с оккупантами вполне могли отступать с тылами вермахта! Хотя пытался Гитлер и в Латвии «образцовые хозяйства» завести, не только немецкие, но и голландские хозяева ехали, на даровые земли с русскими рабами! Если она через такое прошла… нет, там немцы были, голландцы, датчане, даже испанцы — но вот итальянцев не было точно! А ведь ненависть ее — именно на итальянцев как таковых, конкретно с Лючией она точно не встречалась!
И на фотографии, как указано, из личного дела ЛГУ, она совсем другая! В чем-то нарядном, светлом — совсем на монашку не похожа! А отчего собственно она сейчас как в трауре? Может, в этом и причина? Так ведь не одна Лючия, все мы так ходим — вот привилось тут, с нашей и товарищей с К-25 подачи, что девушкам должно быть красивыми и хорошо одетыми, не все из заводских позволить себе такое могут, но стараются! В платьях нередко даже зимой ходим — теплую юбку поддеваем, в холод еще и шерстяные рейтузы, сверху свитер и пальто. С юбками смех: мы их из портяночной байки шьем, а то и просто портянки, нам положенные, как военнослужащим, сшиваем — зато так я в декабре здесь ходила в крепдешиновом платье, а Молотовск даже не Ленинград, тут холоднее! Так что на случай с «товарищ брекс» в Киеве не похоже — на всех бы тогда «попадья» коситься должна, и на меня прежде всего.
Может быть, я уже столько на разную сволочь насмотрелась, что при малейшем подозрении тревогу включаю? Так все равно разобраться надо, может помочь человеку в чем-то? Вот теперь, когда информация собрана, можно и прямо спросить. А я рядом буду, посмотрю.
— Простите, мы знакомы? — улыбается Лючия — или же, мне показалось, вы за что-то обижены на меня?
А я шагах в четырех стою, смотрю очень внимательно. Голову чуть в сторону повернула, а взгляд под вуалью не виден, недооценивала я прежде этот аксессуар! А «попадья», вместо того, чтобы ответить откровенно, пусть даже с агрессией — глазки в пол, и безжизненно — нейтральным голосом отвечает, что вы ошиблись, я вас не знаю, и ничего между нами нет. Но я-то видела сама! Значит, умышленно скрывает, затаив? Что ж, будем копать по — полной! Может, она никакая не Вера Пирожкова, а фройлейн как — ее — там, «легенда» вполне подходящая? Фото из довоенного личного дела… теоретически, могли или лицом похожую подобрать, или фотографию как-то подменить? Хотя поведение для шпионки совершенно непрофессиональное — ей бы надо не выделяться, быть «как все», и уж тем более, взглядом себя не выдавать? Так по возрасту, ну никак не может она быть матерым, многоопытным агентом — могла и сорваться? Особенно когда ее фатерлянд войну проиграл, связь потеряна, и что делать неизвестно? Так нет, помнится, она и до Победы черное носила, и не радовалась, не смеялась никогда!
А как она к нам попала? Ведь было указано особо, сомнительных людей в Проект не брать! Моя ошибка — раньше должна была проверить! Но понадеялась, привыкла, что к нам лишь лучших и надежных шлют — не просто студентов из Ленинграда, но еще и тех, кто на фронте отличиться успел! А эта как тут оказалась? По ходатайству товарищей из ЛГУ, так выходит, ее довоенные преподаватели признали, значит не подмена? Хотя и тут всякое могло быть, «здравствуйте, Иван Петрович, я такая-то, у вас до войны училась, помните меня? Что, не сразу узнали, так война сильно людей меняет!». Ну да, как раз этой зимой мы Москву просили, прислать нам расчетчиков — и «метод большого параметра», как его товарищи ученые называют, плохо к компьютеру приспособлен, карандашом на планшете выходит дешево и сердито, и людей мало, кто к технике «из будущего» допущен, так что приходится и способами из двадцать первого века считать, и по старинке. А ленинградцы подобрали, студентку, отличницу, но совсем не комсомолку?
Послать запрос в отделы НКГБ Ленинграда, Пскова и Риги — все, что им известно о благонадежности Пирожковой В. А. Можно и дяде Саше позвонить, чтобы товарищей накрутил — указания из Москвы будут с большим старанием выполнять, чем просьбу из Молотовска. И проследить за «попадьей» детально — чем живет и дышит, подруги, друзья (если есть), интересы, разговоры. Пишет ли кому-то, ведет ли дневник? Узнать так ненавязчиво, а отчего она в трауре? А ведь кое-кто из девчат КБ в «шаолинь» ходит, и с нами, «стервами», в дружбе — будет сегодня разговор, и постановка задачи! Если очень потребуется, могу и технику «особой секретности» привлечь, мини — микрофон, или электронный маячок. И — наружное наблюдение, обязательно!
А то затишье, даже подозрительно! После майской попытки меня завербовать, никакой шпионской активности! Даже «мистер шимпанзе» похоже, смирился — кушает то, что мы ему даем, присылает нам барахло, и надо думать, исправно получает зарплату. Ну да, четыре раза в госпиталь попасть, это отучит лезть куда не надо. Но дядя Саша предупреждал — правила меняются! Если американская разведка в начале войны была на откровенно дилетантском уровне, на импровизации таких вот «мистеров обезьян» — то к концу она стала по — настоящему серьезной Конторой, с наработанной методикой и системой. А значит, кустарщина подходит к концу — и если в той истории у США просто не было никаких особых интересов на нашем Севере, и оттого их агентов тут можно было по пальцам счесть (в отличие от сотен английских), то здесь их УСС, весьма заинтересованное раскрыть тайну К-25, а заодно и узнать, куда делся уран «Манхеттена», займется нами по — настоящему! И при таком раскладе «мистер шимпанзе» идеально подходит для отвлечения внимания от действительно опасных персонажей. А завод и город расширяются, приезжают новые люди, как тут всех отследить? И иностранные суда, хотя и реже, но швартуются у нас — те, что привозят заказанные у союзников грузы для завода. И пленных тут остается несколько тысяч рабочей силы, когда же их наконец домой вернут?
Но эта Пирожкова вряд ли американский или английский агент. Немцы, это более вероятно. Придется и о том дядю Сашу просить, нам же какие-то архивы гестапо и Абвера попали? А могли и пленные быть — может, кто-нибудь Пирожкову вспомнит? А если попробовать с другого конца подойти? Чисто по психологии — вот я бы, веселая и счастливая Анечка Смелкова, от чего могла бы такой «попадьей» стать? А ведь могла бы, точно — если бы вдруг провалилась в будущее, когда коммунизм рухнул, кругом бандиты, причем те самые, кто вчера в обкомах — райкомах заседал, и никакого подполья нет, и во что верить, неизвестно! Спрашиваю о том же Лючию. Она, почти не задумавшись, выдает: