Страна моего детства
Шрифт:
Мои товарищи и друзья, про кого говорят «не разлей вода», выслушали моё открытие с откровенным безразличием и чуть не подняли насмех: «Нашёлся о чем сожалеть! Листья… да кому они только нужны! От них одна грязь! Вот конфеты быстро кончаются, это, действительно, горе!»
Они беззлобно повалили меня на землю, с головой нагребя целую гору опавших листьев, а потом еще долго поджидали на улице с полыхающими прощальными красками букетами листьев…
Так в мою жизнь ворвалось второе откровение: твои друзья и даже близкие могут быть безучастными к тому, что происходит в твоей душе? и твоя боль легко и надолго превращается в объект общих насмешек. Что, по сути, человек находится наедине с самим собой… И с Богом…
С тех пор дни золотой осени для меня особенные, и чувства наполняющие мою душу невыразимы в словах…
Город, улицы, дворы превращаются для меня в бесконечный и безбрежный золотой собор, каждое событие в котором исполнено тайного смысла, каждое слово в котором вырастает до пророчества, каждое совпадение обретает форму знамения… Свет, пробивающийся сквозь редеющие ветви деревьев, заполняет меня благодатью и в такие мгновения мне чудится, что с небес на меня смотрят Ангелы…
И вот я иду по миру, как апостол и пророк, пронося в своём сердце святые истины… Я улыбаюсь людям, улыбаюсь городу, улыбаюсь падающим под ноги листьям. Под ногами — прозрачная река жизни, над головой — непостижимая ясность бытия…
Всё кружатся, кружатся и кружатся надо мной исчезающие навсегда листья, а в голове звучат когда-то услышанные и забытые, но неожиданно вернувшиеся из вечности строки:
Дни о лете уж скоро забудут И стрелой в никуда улетят. То что было когда-то, и будет — Только Осени тающий взгляд…Мой ангел
Вот как бывает: ты рождаешься на свет, делаешь свои первые шаги, узнаешь дорогие лица, начинаешь понимать первые слова. Весь мир перед тобой открыт как на ладони. Всё в нем ясно и понятно, ко всему можно подойти и почти до всего дотянуться руками.
Темнота тебя еще не страшит, под кроватью не мерещится бука, и, просыпаясь среди ночи, ты всё еще улыбаешься. Тебе ведомы только радость и счастье, а если ты и плачешь, то потому что тебе плачется.
Только много лет спустя ты понемногу начинаешь осознавать, что этот старый-старый мир существовал задолго до твоего рождения. И задолго до тебя род людской во многое поверил и во многом разуверился, и снова поверит, и снова разуверится. И так без конца, поколение за поколением, пока останется во вселенной хотя бы один человек. А пока тебе кажется, что мир вращается вокруг тебя, и сам этот мир не больше того, что способен окинуть взглядом.
Тайны, открытия и откровения не за горами, они поджидают совсем рядом и застают тебя врасплох, даже если ты о них ничего не знаешь.
Для меня, едва научившегося понимать буквы, источником небывалых тайн стала старая, растрепанная книжка «Избранные жития святых» за июнь, изданная в непостижимом для ума 1906 году.
Я не представляю, как она попала в мои руки. Наверняка по недогляду или промыслу: такие книжки детям для забавы не дают, да и какой интерес она могла вызвать у человечка, еще не осилившего Азбуку и даже не выучившего свою фамилию?
Вместо обложки — две затертые картонки, на которых еле просматривались непривычные «древние» буквы. Пожелтевшие страницы были измочалены по всем краям, и многие из них пребывали в случайном порядке. От книги шел еле различимый запах вечности, наверняка от оставленных на листах жирных восковых капель. Но главное — в Житиях сохранились иллюстрации, которые предваряли каждую главу.
Среди них был рисунок Ангела, явившегося поддержать подвижника в пустыне. Ангел летел по небу на двух прекрасных крыльях, озаряя пустынника светом надежды и указывая ему путь к спасению.
Впечатления от увиденного было столь велико и неизгладимо, что той же ночью мне самому приснился белокрылый Ангел, с которым мы вместе летали над облаками и разговаривали о том, что не может вместить в себя ум человеческий.
С тех пор я верю, что Ангелы существуют. Потому что я знаю одного из них. Наверняка… Он никогда не оставлял меня с тех самых безмятежных дней детства, когда и произошла наша встреча, незримо присутствуя в каждом значимом, важном, ключевом событии моей жизни.
Мой Ангел всегда со мной. И я знаю, что он всегда готов защитить, посоветовать, а если потребуется, то и удержать. Хранить и спасать — его призвание и работа.
Иногда, среди будничной суеты он вдруг дает о себе знать, и ты чувствуешь, осязаешь, практически видишь его в самых обычных и неприметных вещах, точно так же, как собственное отражение в магазинных витринах. И тогда невольно приходят на ум наивные строчки детских стихов:
Кто ты, ангел — голубок? Ветерок душистый? Тихой звездочки цветок, Или снег пушистый?… Потемнела, смолкла жизнь, Отлегли заботы… Милый ангел, покажись! Ангел — где ты? Кто ты?..В такие мгновения ты и без слов понимаешь, как всё-таки прекрасно жить, ежеминутно ощущая раскинутые белоснежные ангельские крылья за своими плечами.
Потоп
Природа всякий раз удивляет, застигает врасплох, ошарашивает, никогда не спрашивая нашего мнения, не выгадывая времени, не раздумывая и не церемонясь. То заливает ливнями, то засыпает снегопадами, то кружит и ведет по льду… И всякий раз род человеческий покорно принимает ее капризы, сбивает спесь, смиряет гордость. Так было, и так будет…
Кружатся, кружатся, кружатся времена года как старая патефонная пластинка, в которой ни музыки, ни слов уже толком и не различишь: так примелькалось, наскучило, приелось. Текут дни нашей жизни, как песок сквозь пальцы, уходят в вечность, как вода сквозь сито.
Но в детстве… Над памятью нашего детства время не властно… Оттого мы так охотно возвращаемся «туда где забыли, туда, где любили, туда, где не ждали, туда, никуда, никуда…»
Каждую весну и каждую осень наш тихий двор погружался в мутные потоки, хлынувшие на землю с измученных межсезоньем небес. Продолжавшийся свои сорок дней дворовый потоп никого не оставлял равнодушным в разбухшем и протекающем по швам ковчеге старой «хрущевки».