Страна моего детства
Шрифт:
Вариантов развития житейских перипетий было также великое множество: от кипения Шекспировских страстей до изощренного злодейства Агаты Кристи, от сумасшедших Булгаковских вакханалий до фольклорных побасенок, в которых всё «мирком да пирком», где непременно «текло по усам, да в рот не попало».
Самым забавным, невероятным и непостижимым в этом было обсуждение события дворовой ребятней. Происшествию и его участникам не только придавался смысл, совершенно непостижимый и ничего не имеющий под собою в реальности. Причины события, персональные роли каждого из его участников, время и даже место выглядели как искусная фантасмагория.
Так, например, непринятый обитателями двора ухажёр вполне мог превратиться в сказочного Бармалея, который только затем и втерся в доверие, чтобы мучить маленьких детей, не позволяя им вдоволь носиться по двору, придумывать новые забавы, озорничать, в общем, жить счастливо.
Посовещавшись, ребятня вырабатывала собственный план совместных действий, направленный против замаскировавшегося злодея. Его принимались дразнить за глаза и давать нелепые прозвища. Когда Бармалей появлялся во дворе, то за спиной ему в след корчили рожицы, показывали языки и фиги, искренне полагая, что если долго говорить обидные слова, то у злодея завянут и отвалятся уши…
Любое дворовое событие становилось для нас наиважнейшим в мире: мы искренне полагали, что если не наш двор, так наш район или город наверняка известен всему миру, и первый прочитавший о ком-то из знакомых в газете с гордостью докладывал, что он не только знаком с этим человеком, но вот буквально на днях они разговаривали о полетах в Космос.
Собравшиеся слушали своего товарища раскрыв рты, искренне полагая, что раз такое случилось, то их друг — претендент в космонавты № 1! Мы всей нашей дворовой компанией одновременно так завидовали ему и были неизмеримо горды дружбой с будущим героем…
Много воды утекло, многое изменилось. С тех пор прошли многие часы, дни, недели, месяцы, годы… Да что годы — минули десятилетия, сменился век и само тысячелетие… Всё изменилось, только прирученный однажды солнечный зайчик по-прежнему не роняет теней и куда-то беззаботно бежит, не страшась испачкаться в придорожной грязи…
Соль на губах…
Соленый вкус собственных слёз на губах — вот первое, что мы запоминаем от рождения. Запоминаем не умом и не сердцем, а своим глубинным средоточием, душой, только что потерявшей первозданный рай. Мы приходим, причащаясь солью земли и солёными слезами моря, оглашая своё появление криком и утешая себя плачем. Соль бытия на губах — самое дорогое и бесценное из того, что у нас никто не сможет отнять…
Какая бы ни была уготовлена судьба, насколько счастливой или несчастной ни казалась жизнь, какими невероятными обстоятельствами ни обрастала биография — отныне и навсегда вкус соли на губах будет сопутствовать каждому человеку до последнего часа. Будь это соль слёз или пота. Потому что суждено, пока мы живы, быть не только живой, но и верящей, надеющейся, любящей солью этого мира.
Человек рождается и человек умирает, а между этим раскрывается простая и необычайная жизнь, во всем понятная глупцам и непостижимая мудрым.
Мы растем, открывая маленькие тайны и великие чудеса, из которых скроена жизнь, искренне полагая, что мир до нас на самом деле не существовал.
В детстве никто не может постичь и принять, что нет ничего нового под солнцем, и что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться, и всё много-много раз было уже в веках, бывших прежде нас. И несмотря на это, каждый обнаруживает свою тайну, как будто её прежде не существовало. Потому что всё на этом свете происходит и случается для каждого в первый раз…
Так открывается детскому взору беспредельная, рокочущая, живая синева, сходящаяся у горизонта с небом в недостижимую беспредельность.
Вдалеке — белые лодки, на глубине колен — невесомые морские коньки, над головой — чайки, скользящие в растворенной многоголосице. Палящий полдень. Разгар лета.
Ещё памятны желтые листы старой, пережившей едва ли не целый век, затертой книги, которую мне читали в поезде и по скупым картинкам которой я пытался постичь, какое оно, море. И теперь, стоя у его пределов, повторял про себя заученный наизусть текст:
«Море широко и глубоко; конца морю не видно. В море солнце встает и в море садится. Дна моря никто не достал и не знает. Когда ветра нет, море сине и гладко; когда подует ветер, море всколыхается и станет неровно. Подымутся по морю волны; одна волна догоняет другую; они сходятся, сталкиваются, и с них брызжет белая пена. Тогда корабли волнами кидает как щепки. Кто на море не бывал, тот Богу не маливался».
Раскидываю руки и, погрузившись в воду, смотрю, как моя тень скользит над водорослями по песку, переливающемуся в солнечных разводах. Завороженно наблюдаю, как в подводном саду снуют золотые рыбки, а по дну, задрав клешни, медленно ползут каменные крабы. Весь мир на ладони.
Рядом со мной парит прозрачный слюдянистый купол, который оказывается морской медузой, и через мгновение чувствую, как мою руку обдаёт нестерпимо жгучая волна… Мир теряет устойчивость, море и небо попеременно меняются местами: захлебываюсь не то слезами, не то морскою водой. Соленые слезы, соленое море — поди разбери…
Слёзы проходят быстрее, чем поезд уносит прочь: от моря с золотыми рыбками, от чаек в лазоревой выси, от детства, скроенного из ожиданий и чудес…
Не успеваешь оглянуться, как от прежнего мира не остаётся ничего… Даже солнце над головой светит уже не по-прежнему. Моё детство растаяло как дым над водой, растворилась медузою в пене дней. Осталась мозаика памяти, что обжигает, неожиданно возникая из давно минувших дней…
Песочница вселенной
Гротескная, словно скроенная из бутафорного картона, повседневность курортных городков была для детей наглядным доказательством существования сказки. Невероятная атмосфера причудливого причерноморского быта убеждала детский ум в том, что существует жизнь, наполненная аттракционами и сладкой ватой, кинотеатрами под открытым небом и улицами, на которых запросто растут ничейные абрикосы.
Побывав на море, мы знали: есть мир, наполненный бесконечными тёплыми днями и вечерами, и только там возможна нескончаемая забава то закапываться в горячий песок по самую шею, то окунаться с головой в неописуемо теплое море. Уезжая, каждый помнил, что за его спиной осталась вселенная, необъятная и открытая как песочница: не ленись, сделай шаг, бери, строй свои песчаные замки, благо достаточно песка под твоими ногами…