Страна Норы Робертс
Шрифт:
— Ну, и ну. Похоже у моей внучки по венам течет черная краска, как и у всех нас. — Он озорно подмигнул ей.
Мередит подняла запястье.
— Ты хочешь, чтобы я предоставила тебе доказательства?
Он встал и схватил ее в медвежьи объятия.
— Ах, этот острый язычок. Ты правильно ее воспитал, Алан. Разве могут в семье Хейлов появиться глупые женщины.
Раздался телефонный звонок, но он остался без ответа.
— Нет, в нашей семье не могут, — ответил отец.
— Ты готова к табличке с именем на двери?
— Постой, отец, она здесь только на время моего отпуска. На мою передышку.
— Хм... Это мы еще посмотрим. Итак, ты готова приступить к работе, мисси? — Дедушка засунул в рот жгучий леденец.
—
Он почесал подбородок.
— Ну, поскольку ты четко представляешь себе пристрастия восточного побережья, от которого мы пытаемся защититься, почему бы тебе не поделиться своими идеями в воскресной статье от редакции?
Воскресная статья от редакции была самым желанным разворотом в газете. Ее писали либо отец, либо дедушка, другие известные люди по мере необходимости могли присутствовать в ней, играя чисто эпизодические роли. Например, кандидаты в президенты делились своим видением будущего страны с избирателями «Вестерн». Или сам президент. Картер писал о мире на Ближнем Востоке. Рейган о том, что Россия — империя зла. Клинтон поэтично оценивал важность балансирования бюджета. Буш делился своими мыслями о войне с терроризмом.
— Ты хочешь, чтобы я написала статью? — Она качнулась на каблуках. О мой Бог, дедушка, конечно, протянул ей правильную морковку, чтобы она осталась. Ее мечтой еще с детства было написать редакционную статью.
— Разве я сказал, только что не это, деточка? — Он постучал себя по уху. — Черт возьми, слуховой аппарат по-моему у меня.
— Я бы с удовольствием!
Отец похлопал ее по спине.
— Хорошо. Мне нужно кое-что закончить перед отъездом. Увидимся вечером за ужином.
— Да, — ответила она, он вышел, ее глаза тут же пробежалась взглядом по заголовкам газет на столе у дедушки, ее потянуло, как кошку к валерьянке.
Дедушка Хейл прислонился спиной к столу.
— Теперь, когда твоего отца здесь нет, я хочу честно поговорить с тобой. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты захотела остаться и приняла руководство.
Ее напряженный взгляд опустился в пол.
— Не думаю, что останусь здесь надолго, дедушка.
Его пушистые брови приподнялись, хмурясь
— Я знаю, но может начнем с того, почему ты вернулась.
Она посмотрела через плечо на фотографию, где он пожимал руку Харви Милку в Сан-Франциско за три дня до убийства политика. Мурашки по коже усилились. Ее дедушка так много сделал за свою жизнь. Он взял интервью почти у каждого знаменитого американского политика, актера в период их легендарных карьер. Люди тихо расспрашивали ее о нем в Нью-Йорке. Иногда она забывала о его достижениях. Для нее он был просто дедушка. Но сейчас он смотрел на нее, как на объект интервью. Это заставило ее занервничать. (Харви Бернард Милк (англ. Harvey Bernard Milk, 22 мая 1930 — 27 ноября 1978) — американский политик и первый открытый гей, избранный на государственный пост в штате Калифорния в качестве члена городского наблюдательного совета Сан-Франциско. Свою активную общественно-политическую деятельность Милк начал в сорокалетнем возрасте, когда его взгляды и образ жизни претерпели значительные изменения под воздействием политических событий в стране и его участия в контркультурном движении 1960-х годов. Пост члена наблюдательного совета Сан-Франциско Милку суждено было занимать всего 11 месяцев. Благодаря его настойчивости был принят закон города, защищающий права представителей сексуальных меньшинств, а также была сорвана попытка утвердить дискриминационную поправку к закону штата Калифорния («Инициатива Бриггса»). 27 ноября 1978 года Харви Милк и мэр Сан-Франциско Джордж Москоне были застрелены членом городского совета Дэном Уайтом. – прим. пер.)
— Мередит?!
— Ах... что? Ты знаешь почему.
— Чепуха. Это просто совпало по времени. Ты решила
— Ах..., — она не могла рассказать ему об идеи своей статьи. При одной лишь мысли о ней у нее появился румянец на щеках.
— Он самовлюбленный придурок, как мужчина никогда тебе не подходил. Я знаю, что твое сердце разбито, но оно залатается. Доверься старикану, прожившему со своей любимой пятьдесят с лишним лет. — Он взглянул на фотографию бабушки Хейл, которая стояла на столе и провел пальцем по раме. — Это как отношения. Ты должна над этим работать.
— Ты хочешь сказать, что нужно работать, чтобы залатать разбитое сердце? — Из всего, что она прочитала на эту тему, слова дедушки имели определенный смысл.
— И требуется время. Мы, конечно, поможем тебе всем, чем сможем здесь, но мы не можем полностью поддержать тебя, не зная, почему ты вернулась.
Она теребила пуговицу на блузке. Боже, она ненавидела недосказанности.
— Своим молчанием ты только еще больше разжигаешь во мне интерес опытного репортера. — Он наклонился к ней и приподнял подбородок. — Ты же знаешь, я докопаюсь до сути, если все как следует обдумаю. Соммервиль угрожал тебе? Я всегда задавался вопросом — может его измена имела подоплеку под собой, способную разрушить репутацию человека, особенно если этот мужчина собирается построить политическую карьеру. — Он размял костяшки пальцев. — Он не особо сопротивлялся во время развода. У тебя имеется что-то на него?
Мередит облизнула губы и отошла на противоположную сторону его кабинета, пытаясь унять свою панику. Если бы дедушка получил хотя бы каплю информации, которую она знала о своем бывшем муже, он напечатал бы все не колеблясь. И стало бы все просто ужасно, если бы вся эта информация появилась в ее семейной газете. Она не могла этого допустить. Если кто и собирался разглашать секреты, так точно не она... она пойдут на это только лишь в том случае, если Рик-мудак загонет ее в угол.
Чтобы отвлечь дедушку, она взяла «Дейли Геральд», который был сверху в антикварном держателе для газет.
— Ты читал это?
Он фыркнул.
— Моя внучка публикует свои статьи в этой газете. Конечно, читал.
Она потрогала «Стандарт» и взяла его в руки.
— А эту? — Рик-мудак был бы польщен.
Дед внимательно изучал ее через свои бифокальные очки без оправы.
— Я всегда читаю статьи своего врага. Это…
— Третье правило журналистики. Я знаю все твои правила. Ты хороший преподаватель.
— Не думай, что сможешь уйти от ответа. — Он откинулся на спинку кресла, потирая бедро. — Ты молчунья. Прекрасно. Я все равно собираюсь выяснить все. Я чертовски хорошо копаю.
У нее сжались легкие. Да, он всегда докапывался до сути. Ей не нужно было это подтверждать.
Он качался взад и вперед, скрип кресла конкурировал с громкостью новостных каналов телевидения и радио.
— Ты когда-нибудь починишь свое скрипучее кресло?
— Нет, для меня оно утешение. Напоминает мне о моем возрасте. Я как это кресло все еще работаю. — Он взял в руки папку. — Если передумаешь и захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти. Нет нужны иметь дело с Риком-мудаком в одиночку.
Она раскрыла рот от удивления.
— Как…?
— Ты женщина Хейлов. Думаешь, я не знаю, как ты его называешь?
Она прочистила горло.
— Я закончила собирать данные по торговле наркотиками в кампусе. Там не так уж и много.
Он протянул ей папку с документами.
— Хорошо, взгляни на это. Как я уже говорил, все больше и больше студентам приходится вызывать скорую помощь, пока они выблевывают свои кишки. Несколько внуков моих друзей попали в больницу. Джил клянется, что это алкогольное отравление, но... — он бросил в рот еще один жгучий леденец. — Мое чутье говорит, что там еще что-то есть.