Страна восходящего солнца
Шрифт:
«Дорогой папа!
С приближением смерти я сожалею лишь о том, что никогда в своей жизни не смог сделать для Вас что-нибудь хорошее.
Довольно неожиданно меня выбрали пилотом-камикадзэ, и сегодня я отбываю на Окинаву. Раз поступил приказ о моем участии в операции камикадзэ, я искренне желаю выполнить свой последний долг как можно лучше. При этом не могу не чувствовать сильной привязанности к прекрасной земле Японии. Не в этом ли моя слабость?
Узнав, что настала моя очередь, я прикрыл глаза и представил Ваше лицо, лица мамы, бабушки и близких друзей. Радостно осознавать, что все вы ждете от меня смелости. Я буду храбрым! Буду! Во время службы я нечасто предавался сладким воспоминаниям. Служба – это самоотречение, самоотрицание, разумеется, в ней мало удовольствий. В качестве
Я чувствую горечь, когда думаю о том, как обманывают наших граждан некоторые коварные политиканы. Однако я готов подчиниться приказам Верховного командования и даже политиков, потому что верю в справедливость государственного устройства Японии.
Японский образ жизни действительно прекрасен, я горжусь им, так же как историей Японии и мифологией, которая свидетельствует о чистоте наших предков и их верности прошлому – независимо от того, соответствуют ли представления о прошлом истине[курсив мой. – Д. Ж.]. Этот образ жизни – результат всего лучшего, что передали нам. предки. А живым воплощением всего замечательного в нашем прошлом является императорская семья, в которой также запечатлены великолепие Японии и ее народа. Большая честь – получить возможность отдать свою жизнь ради защиты всего этого прекрасного и высокого в нашей жизни. Окинава – такая же часть Японии, как остров Гото. Внутренний голос убеждает меня, что нужно уничтожить врага, который угрожает моей Родине. Моей «могилой» станет море вокруг Окинавы, и я опять встречусь с мамой и бабушкой. Я не печалюсь и не боюсь смерти. Только молюсь за то, чтобы были счастливы Вы и все соотечественники. Больше всего я жалею о том, что не могу назвать вас титиуэ [почтенным отцом. – Д. Ж.]. Сожалею, что не смог проявить истинное уважение, которое всегда к Вам испытывал. Будьте уверены, что во время своей последней атаки я буду обращаться к Вам как к титиуэ, хотя Вы и не услышите моих слов, и буду с благодарностью думать о том, что Вы для меня сделали.
Я не просил Вас навестить меня на базе, потому что знаю, что на Амакусе Вам удобно [так в русском переводе, хотя по контексту – скорее должно быть «неудобно». – Д. Ж.]. Это чудное место для жизни. Горы к северу от базы напоминают мне о Сутияме и Магарисаке на острове Гото. Я часто вспоминал о тех днях, когда Вы брали во время поездок на пикник в Мацуяму близ лавки, торгующей пудрой, Акиру и меня. Я помню также о поездках с Вами еще подростком в крематорий в Магарисаке. Тогда я еще не представлял себе ясно, что моей мамы больше нет в живых.
Я оставляю все Вам. Пожалуйста, позаботьтесь о моих сестрах.
Одна ошибка в истории страны не означает гибели нации. Молюсь за вашу долгую жизнь. Уверен, что Япония вновь воспрянет. Нашему народу не следует увлекаться своим стремлением к смерти.
Наилучшие пожелания.
Как раз перед отъездом,
Тэруо.
Самурай защитит Родину, невзирая на сохранность жизни или имени» [подстрочный перевод последнего хокку Ямагути Тэруо. – Д. Ж.].
Молодой самурай (мы говорим так без тени иронии), написавший это письмо, похоже, предпринимает просто титанические усилия, чтобы заставить себя верить в лучшее на свете государственное устройство во главе с далекой фигурой Императора, пытаясь отделить его от вполне реальных политиков, образ мыслей и действия которых не вызывают у него ничего, кроме презрения. Он даже согласен, что эта война – возможно, ошибка. Но такое согласие не означает внутренней капитуляции – так же, как это не означало чего-то
Следующее письмо написано летчиком, унтер-офицером 1-го класса 701-й авиагруппы Мацуо Исао (родом из префектуры Нагасаки) буквально перед самым боевым вылетом с заданием камикадзэ:
«28 октября 1944 г.
Дорогие родители!
Поздравьте меня! Мне предоставили великолепную возможность умереть. Это мой последний день. Судьба нашей Родины зависит от решающей битвы на южных морях, где я уйду в небытие, как опавшие лепестки цветущей вишни.
Я стану щитом Его Величеству и погибну целомудренно [имеется в виду ритуальная телесно-духованя синтоситская чистота киёси. – Д. Ж.] вместе с командиром нашей эскадрильи и другими боевыми друзьями. Хотелось бы рождаться семь раз подряд и каждый раз уничтожать врага.
Возможность умереть за Родину для меня великая честь! До глубины души я благодарен родителям, постоянно поддерживавшим меня неустанными молитвами и нежной любовью. Я также весьма признателен командиру своей эскадрильи и другим командирам, которые опекали меня, как своего сына, и тщательно готовили из меня хорошего профессионала.
Спасибо вам, родители, за то, что двадцать три года заботились обо мне и воодушевляли меня. Надеюсь, что мой нынешний подвиг хотя бы в малой степени возместит те усилия, которые вы приложили для моего воспитания. Не поминайте меня лихом и помните, что ваш Исао погиб за Родину. Это моя последняя просьба, другого я ничего не желаю. Душа моя вернется и будет ждать вашего посещения гробницы Ясукуни. Пожалуйста, берегите себя. Как не гордиться авиационным звеном камикадзэ в Гирэцу [неточный перевод. Имеется в виду звено под названием «Гирэцу», «Горячая преданность». Группа вместе с тремя другими группами погибла в день написания письма, не сумев нанести потерь врагу. – Д. Ж.], которое предпримет атаку на противника своими бомбардировщиками «суйсэй». Сюда съехались кинооператоры, чтобы запечатлеть нас на пленке. Может, вы увидете нас на экране кинотеатра.
Мы, шестнадцать воинов, представляем экипажи бомбардировщиков. Возможно, мы умрем так же внезапно, как разбивается вдребезги хрусталь.
Письмо написано в Маниле накануне нашего боевого вылета.
Исао.
Взмыв в небо над южными морями, мы погибнем при выполнении задания по охране Его Величества. Лепестки цветущей вишни блестят, когда раскрываются и опадают» [последние строки – подстрочный перевод последнего стихотворения-танка Мацуо Исао. – Д. Ж.].
Пожалуй, из всех писем, приводимых и комментируемых нами, это имело бы меньше всего проблем в случае прохождения им военной цензуры. Показательно, что его автор – летчик-професионал, из числа первых камикадзэ с Филиппин. Обратите внимание на пропагандистские усилия кинооператоров, а также на некий «полный набор» благодарностей, испытываемых по отношению к родителям, императору (и родине) и офицерам-командующим. По мере усиления массовости вылетов последний мотив почти исчезает из писем, первые же два остаются до конца войны почти неизменными.
Кадет Номото Дзюн (похоже, это сокращенный, «домашний» вариант имени Дзюньитиро) из авиационного звена «Белая цапля» родился в 1922 году в префектуре Нагасаки. Перед поступлением на военную службу он закончил институт торговли в Токио. Его письмо, очевидно, написано в большой спешке и предваряется кратким предисловием. Заключительная часть письма написана почерком, отличным от почерка автора.
«Двинулись вперед, в… [название местности пропущено, видимо, автор впоследствии просто не имел времени уточнить и вписать его. – Д. Ж.], повинуясь внезапным приказам. Решимость добиться успеха укреплялась мыслью, что боевой вылет произойдет завтра.