Страна затерянных душ
Шрифт:
Шаман выбрался из бочки и подошел к Элли, оставляя на палубе мокрые следы там, где ступали его мокасины.
— Это возможно, — подтвердил он. — У нее есть недоразвитое умение двигать предметы, а значит, есть и другие таланты. Может, она и вправду умеет подчинять себе людей.
Макгилл подошел ближе.
— Я хочу знать только одно: может ли она научить этому искусству? Меня, например?
Шаман даже раздумывать не стал.
— Нет, она не может.
Макгилл устремил на Шамана скрюченный, покрытый мехом палец с острым когтем на конце.
— Тогда ты меня научишь.
Шаман покачал головой:
— Этому искусству
Элли чувствовала, как Макгилл раскаляется от гнева, словно доменная печь.
— Ясно.
Нет, не печь, подумала она, а магма, кипящая в центре Земли.
— Он лжет! — крикнула Элли. — Он хочет победить тебя и хочет, чтобы ты доверял ему. Он предаст тебя, только отвернись! Я тебе все время помогала. Кому ты поверишь, ему или мне?
Макгилл посмотрел на нее, потом на Шамана. Шаман был слева от него, Элли — справа.
— Кому стоит верить? — снова спросила Элли.
Макгилл снова посмотрел на нее, потом повернулся к Молотилке и другим членам команды, стоявшим у него за спиной.
— Загоните его назад в бочку, забейте крышку гвоздями и сбросьте за борт.
— Что? — заорал Шаман.
— В Стране затерянных душ есть место только для одного чудовища, — проревел Макгилл.
Шаман воздел руки к небу, и предметы снова поднялись в воздух. Но, хотя он был могущественным колдуном, прежде всего он был маленьким мальчиком, и помочь ему было некому. Как он ни пытался бомбардировать матросов всем, что попадалось под руку, они схватили его и посадили назад в бочку.
— Ты будешь наказан! — вопил Шаман. — Ты будешь страдать, я найду способ расправиться с тобой!
Но вскоре ничего, кроме сердитого бульканья жидкости в бочке, уже не было слышно. Молотилка накрыл ее крышкой и забил гвоздями. Вместе со Сморчком они схватились за край бочки и опрокинули ее. Упав за борт, она мгновенно пошла ко дну, даже всплеска не последовало. Ей предстоял путь к центру Земли. Так Шаман встретил свою судьбу.
Когда бочка исчезла из вида, Элли почувствовала, как облегчение струится сквозь нее, словно струи теплого живительного дождя.
— Итак, — сказала она, — раз с этим покончено, можно возвращаться к седьмому уроку. Нет — ничего не говори. Начни прямо сейчас. Я знаю, ты можешь.
Макгилл ничего и не говорил. Он протянул клешню, и матрос подал ему кисть, пропитанную черной краской.
— Что ты делаешь? — спросила Элли.
— То, что нужно было сделать в тот момент, когда ты оказалась на борту, — сказал Макгилл и намалевал номер 0001 на ее блузке.
— В колокольную камеру ее!
Макгилл не чувствовал себя таким сильным уже давно. Он забыл, как это приятно.
Гнев!
Пусть он наполняет его до краев. Пусть танцует, как пожар. Гнев за всю ее ложь, за то, что позволил чувствам замутнить восприятие реальности. Столько гнева, сколько нужно, чтобы сделать его бессердечным, лишенным чувств, неуязвимым. Чтобы рана в сердце после предательства этой девчонки зажила как можно скорее. Она сделала из него посмешище, но теперь с этим покончено.
С появлением Элли в колокольной камере коллекция Макгилла приобрела законченный вид. Он спустился, чтобы полюбоваться ею. Матросы распутали «живые колокола», и теперь в камере царил порядок. Макгилл
«Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ». Прочитав это предсказание много лет назад, Макгилл сразу понял, что оно означает. Он мог получить жизнь назад в обмен на тысячу призраков. Души были валютой, на которую можно было выкупить жизнь. Вот это счастье! Снова быть во плоти. Иметь тело и кровь, дышать воздухом. На какое-то время он решил, что умение овладевать людьми лучше, но этой возможности никогда для него не существовало, не так ли? Нет, путь назад, к жизни, был только один. Условия сделки просты: его жизнь за тысячу душ. И не важно, кто продавец — святой дух или дьявол, Макгиллу было все равно. Важны были лишь условия. Он их выполнил. У него была тысяча душ — его взнос. Теперь ему ничего больше не было нужно — лишь место, где можно было провести обмен.
Вернувшись к трону, он первым делом запустил клешню в плевательницу. Достав печенье, он раскрошил его, ударив о ручку трона. Достав листок с предсказанием, он некоторое время смотрел на оборот клочка бумаги, предвкушая, а затем прочел слова. Увидев, что там написано, Макгилл сразу понял смысл. И впервые за много лет испугался…
«Победа ждет у причала поражения». Не обращая внимания на страх, побуждавший его бросить опасную затею, пока не поздно, Макгилл отдал приказ взять курс на Атлантик-Сити.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ТЫСЯЧА ДУШ
Глава двадцать четвертая
Путешествие Ника
Ник бодро маршировал по Нью-Йорку. Выйдя из Рокавей Пойнт, он благополучно перебрался на другой берег по опасному мосту и теперь шел по Бруклину. Он не знал о том, что Элли попала в колокольную камеру.
Зато Ник точно знал, что нужно сделать, хотя пока не представлял себе, как убедить Мэри помочь им. Ему уже не казалось, что Мэри бросит все силы на спасение его друзей по первому зову. Элли успела рассказать Нику о том, как Мэри отказалась подвергать риску своих подопечных, когда она просила ее помочь вызволить его из лап Шамана. Нику было больно сознавать, что Мэри отказалась прийти ему на помощь, но он понимал, насколько альтруистичным было ее решение, и уважал его. Мэри не была сторонницей подхода «пленных не оставлять». Ее доктриной было скорее «не рисковать попусту». Нику было ясно, что получить от нее помощь будет нелегко.
По пути к башням-близнецам Ник не встретил ни единого призрака. Естественно, по дороге попадались мертвые места, и, возможно, в мертвых зданиях кто-то прятался, но времени на поиски не было. Ник бросил все силы на решение одной задачи.
Выбирая кратчайший путь, Ник маршировал прямо по середине Флэтбуш-авеню, не обращая внимания на автомобили, проезжающие прямо сквозь него, и пешеходов, переходивших дорогу. В отличие от Элли, Ник не имел связи с миром живых и обнаружил, что чем меньше он его замечает, тем больше он уходит в тень. Мир живых стал для него нереальным, как пляшущие по экрану лучи кинопроектора. Жизнь людей напоминала ему фильм: стоит отвлечься, и происходящее на экране теряет остроту. Он начал понимать, как Мэри пришла к выводу о том, что реальность Страны затерянных душ первична. Реальный мир. Было бы нетрудно убедить себя в том же, но хотел ли этого Ник?