Страна Живых
Шрифт:
– Спасибо, дойду как-нибудь пешком! – Олег повернулся, и пошел прочь. Удивительно, состояние одиночества в чужом, по сути, мире, совершенно не тяготило его. Другой мир, другое время, люди все другие… ну и что?
– Точно, отстой все это! – включился Шалый, – а вот пожрать бы сейчас не помешало!
– Водички хоть попить! – заканючил Кедр, – Олежек, тут рядом я видел лоток с газировочкой…
– Отставить! – Олег пошел в бесплатный туалет и демонстративно напился воды из-под крана. Посетители не были этим шокированы. То ли и не такое видели, то ли не считали ситуацию критической…
– Он у нас гордый, – ехидничал Шалый, – от голода будет умирать, помощи не попросит! А у самого три запечатанных конверта с деньгами, жмот несчастный.
– Будешь жмотом, когда на месте твоей хрущевки стоит гипермаркет, паспорт просрочен, в башке дыра, и никаких родственников, чтобы помочь!
Ясное понимание неотвратимости еще не произошедших событий рухнуло Олегу на голову, как гром среди ясного неба. Он стоял перед входом в гипермаркет, когда спиной ощутил на себе взгляд.
– Настя, – прохрипел Кедр, – оборачивайся, Олежек, оборачивайся, не бойся!
– Так, явилась разговоры разговаривать, зубы заговаривать, – Шалый явно, как и Олег, был шокирован.
Олег повернулся, не поднимая на Настю глаз.
– Тебя ведь только завтра выписывают… Зачем убежал?
– Прости, но зачем ты обо мне так заботишься? Не дали умереть – спасибо, конечно, но к чему эта забота?
– Дурак, а кто тебе котлетки носил? Кто суставы разрабатывал? – Шалый было вмешался, но мощное усилие выбросило его в самые глубины подсознания.
Олег смотрел в Настины глаза, и его ледяная ненависть начала постепенно плавиться.
– Ты мне все эти годы котлетки носила?
– Ты помнишь? – радость блеснула в светлых, серо-голубых глазах.
– Да, но почему? – Олег поспешил перевести тему на старые рельсы.
Настя замерла, всматриваясь в лицо Олега. Наконец, она решилась. Стиль ее речи вдруг стал настолько необычен, что она и сама удивилась:
– Видите ли, господин рыцарь, Вы совершили благородный поступок, а за все благородные поступки, – она вздрогнула, справилась с собой, – полагается благосклонность прекрасной дамы. Так как в Вашем окружении, в тот момент, было не слишком много прекрасных дам, я взяла на себя смелость, – Настя сама удивлялась тому, что она говорит, – оказать Вам подобающие знаки внимания.
Я мыла Вам голову, разминала Вам руки, кормила домашней пищей, переворачивала, делала массаж. Меня считают сумасшедшей, наверное. Ведь Вы могли умереть, как все, как другие…
И Вы можете уйти к другой женщине, Вы можете запить, и уйти в никуда…
Олег с огромным усилием посмотрел Насте в глаза.
– Но ведь ты совсем не знаешь меня… А если я подонок, мерзавец, чудовище?
– Нет, все не так… Ты хороший. Я знаю тебя. – глаза Насти вдруг стали огромными, она будто к чему-то прислушивалась…
– Понимаете, Настенька, тут надо как-то все решить очень тактично… – Кедр взял на себя роль переговорщика, – Олег настоящий мужчина, привык во всем полагаться на себя, быть самостоятельным, вот он за деньги и принял в съемках участие, он ни у кого просить ведь не будет, не такой…
Настя сделала удивленное лицо, как будто к чему-то прислушивалась… Олег по-прежнему молчал.
– Да ладно, рэкетир, забудь о гордости! – Шалый в свою очередь, уговаривал Олега, – ты пока не о душе, о картошечке думай! Помыться опять же надо! А то завоняешь, как мусорка гнойного отделения! Да и девка – чудо! Как сочна!
Олег напряг скулы, глубже склонил голову, и в эту секунду ему на предплечье легла тонкая ладонь.
– Пойдем, посмотришь, как я живу.
Ноги Москаева стали ватными, он старался выпрямится, старался не шаркать, старался не заплакать… Но не смог.
Почему-то Олега совершенно не удивил вид Настиного жилья. Дом одинокого человека. Все прибрано, все по полочкам, портрет родителей на стене… На Олега явственно повеяло долгой, как полярная ночь, тоской. Тоска в стенах, в книгах за стеклом шкафа, в увядшем цветке на подоконнике. Как будто в этом доме случилось горе, а злая волшебница заморозила время и чувства…
Настя кивнула на портрет родителей:
– Умерли в один день. Их убили за видеодвойку. Это, если ты забыл, такой телевизор с видиком. Копье сраное… А они жили вместе тридцать лет… А я это видела…
Олег закаменел лицом. Хотелось умереть. Из глубины подсознания к нему пробился Кедр, попытался что-то сказать, но не смог. Олег смотрел в потолок пустыми глазами, и молчал. Наконец, Кедр собрался, и произнес:
– Поймите, Олег, Настя пережила такую психическую травму, что никакая психотерапия ей бы не помогла. Она в любой момент могла пойти на самоубийство, об этом в больнице знали все. И тут она находит в твоей истории болезни заметку из газеты. Она что-то поняла, о чем-то догадалась, что-то, конечно, нафантазировала… Но вдруг переключилась тебя спасать. И вся больница в этой психотерапии участвовала. То есть ты жив не сам по себе. Тебя с того света тащили, чтобы Настя на себя руки не наложила. Все старались. Помнишь, Володя тебя горячими иглами прогревал? Это вообще шаманская методика, помогает конечно, но официально ведь не одобрено… А массажи тебе каждый день делали, помнишь? А лазером кровь облучали? Магнитотерапия, парафин, токи Бернара… Настя бы одна не смогла… Все помогали…
Олег начал понимать. Он на секунду представил себе нити, связавшие его судьбу с судьбой убитых Настиных родителей, с сотнями докторов и сестричек из 103 больницы, увидел нити скорби, отчаяния, любви, сострадания и надежды.
Он вдохнул, боль прошила легкие, прошла с двух сторон вдоль позвоночника, завязла в пояснице.
– Чайку бы, – протянул он с невольным стоном, – горячего…
Глава девятая
В которой совершенно неожиданно появляется дух японского шпиона по имени Савабэ Городзаэмон.
Они сидели, пили чай. Кедр с Шалым слиняли в глубины подсознания. Олег разомлел. Шея устала, голова заваливалась набок, спина окаменела. Он захотел упасть в горизонтальное положение.
– Извини, спину не могу больше держать, сейчас упаду, – пожаловался Олег.
– Благородный господин не может завалиться спать, не помывшись! Настя уже наполняла ванну. Олег даже не пытался сопротивляться. Настя дотащила его, раздела, перевернула, придерживая голову. Олег с трудом цеплялся за выступы, старался не упасть, но все же плюхнулся в воду, подняв целые цунами ароматной пены.