Страницы любви Мани Поливановой
Шрифт:
Здесь был какой-то совершенно другой человек. И он пояснил после паузы:
– В Санкт-Петербурге у меня дела.
Это означало: каков вопрос, таков ответ.
Где сядешь, там и слезешь.
В огороде бузина, а в Киеве дядька.
Подумав про дядьку, Маня как будто очнулась. Шан-Гирей по-прежнему пристально смотрел ей в лицо, словно хотел высмотреть что-то тайное, скрытое от всех остальных.
– А я на работу, – зачем-то объяснила она, хотя он-то ни о чем ее не спрашивал. – Здесь, в питерском «Буквоеде»,
Алекс как будто удивился немного:
– Презентация книги?..
Маня, почувствовав почву под ногами, усмехнулась с некоторым превосходством.
– Вы же в издательстве работаете! Так всегда делается! Книжники приглашают писателей. Писатели приезжают на встречи с читателями. Продажи возрастают. Книжный магазин радуется. Издательство ликует. Вам положено это знать.
Он кивнул совершенно равнодушно. Кажется, ей не удалось его уколоть.
Где же, черт возьми, Митрофанова?!
Тут вдруг зажужжало, зазвенело, замигало красным, дрогнул и поехал транспортер вдоль стены, и люди, истомленные ожиданием, освобожденно задвигались, заговорили и направились к ленте.
– Как выглядит ваша сумка?
– Простите?..
– Я принесу вашу сумку.
Маня Поливанова вдруг пришла в волнение. Она моментально засуетилась, подскочила, бросила журнал в урну – он шлепнулся так звонко, что какие-то иностранцы оглянулись на них, – и ринулась к транспортеру.
Алекс ничего не понял.
Она протолкалась в первые ряды, по-птичьи вытянула шею и уставилась завороженным взглядом в квадратную пасть, выплевывавшую сумки и чемоданы.
Он подошел.
Завидев свой коричневый саквояж в переплетенных вензелях и шашечках знаменитой европейской фирмы – предмет ее чрезвычайной гордости, ибо у каждой уверенной в себе женщины должны быть дорогие, уверенные в себе сумки! – она стала было тянуть его с ленты, но тот, что был в Москве совсем другим, не дал ей никаких шансов.
Он чуть-чуть подвинул ее плечом и легко стащил саквояж.
– Вас кто-нибудь встречает?..
Она посмотрела на свой багаж у него в руке.
– А?.. Нет, мы на такси.
– Подвезти вас?
Она просто глаз не могла оторвать от своей сумки. Следит, чтоб он не сбежал?..
– Спасибо, не нужно.
Он пошел вперед, как будто прокладывая ей дорогу в толпе. Она двинулась за ним, позабыв про Митрофанову, и попыталась вырвать у него из руки саквояж!..
– Спасибо вам большое, но я и сама могу.
Он очень удивился, но не отдал.
– Я донесу ваши вещи до стоянки.
– Мне неудобно, – пробормотала она, – спасибо, конечно…
Каждый раз, когда она бормотала «спасибо», он взглядывал на нее, как ей казалось,
Миновав стеклянную крутилку-дверь, куда ежеминутно ломился народ, они выбрались на улицу, в туман, сырость и серость, и тут она опять стала рвать у него свою поклажу.
– Алекс, дальше я сама.
– Все-таки я провожу вас.
– Некуда меня провожать!.. Я Митрофанову потеряла, сейчас пойду искать, куда ее черт понес, и мне бы сигарету выкурить…
– Я подожду.
– Да не нужно!..
– Я люблю «Буквоед», – вдруг сказал Алекс, вконец устав от препирательств. – Тот, что на площади Восстания!.. Там можно пить кофе и читать книжку сколько угодно. Однажды я так просидел до утра. Почему-то мне ночью пришло в голову, что я хочу почитать Мариенгофа. И я пошел его читать.
И он подумал с внезапным ужасом – зачем я это сказал?..
Он был совершенно уверен: Маня сейчас спросит – вы сумасшедший?.. И тут все и кончится.
Кончится даже то, что еще и не начиналось вовсе.
Никаких шансов. Жизнь линейна и однозначна, и в ней все повторяется раз от раза. Бег по кругу. Так по цирковой арене бегает дрессированный пудель. У него рябит в глазах, он все время чувствует один и тот же запах сырых опилок, пота и звериной мочи, но у него нет ни ума, ни сил, ни воли повернуть в обратную сторону, или выбежать на середину, или перемахнуть манеж и броситься по ступеням вверх.
Это просто невозможно, и все тут.
Какой еще Мариенгоф среди ночи в «Буквоеде» на площади Восстания?! Вы сумасшедший?..
– Слушайте, – вдруг сказала писательница Поливанова с неподдельным восхищением. – Я тоже так хочу!.. Сидеть ночью в книжном магазине и читать что-нибудь странное.
Он помолчал, а потом пробормотал растерянно:
– В следующий раз я вас… приглашу. Можно?..
И в этот момент что-то случилось.
Вроде бы свинцовые питерские небеса не разверзлись, солнце не выглянуло из-за туч, мрак не был попран, и время не остановилось. Но она уставилась в асфальт и сказала:
– Можно. У вас есть мой телефон?..
Он даже не сразу сообразил, о чем она спрашивает, а сообразив, замотал головой. Волосы упали на лоб, и он нетерпеливо откинул их растопыренной пятерней.
– Мобильного нет.
– Запишете?.. Или, хотите, я вам визитную карточку дам, там есть мобильный номер.
Сердце у нее стучало, и хотелось придержать его рукой.
– Лучше карточку, – ответил он не сразу. – А вы долго здесь пробудете?
– До понедельника.
Он спрятал картонный прямоугольничек во внутренний карман.