Страницы жизни русских писателей и поэтов
Шрифт:
Лермонтов и Мартынов – два противоположных человека, две противоположные психологии. Первый, разочаровавшись во всем, искал смерть, а второй пытался найти в жизни выгоды и, не найдя… “Всю ненависть и злобу он перенес на Лермонтова”, – такого мнения был однополчанин А.Ф.Таран.
13 июля 1841 года молодежь собралась в доме Верзилиных. Князь Сергей Трубецкой играл на фортепиано. Лермонтов, сидя на диване, разговаривал с Эмилей. При доспехах, в дверях залы, показался Мартынов.
Лермонтов сказал негромко: “Мадмуазель Эмиля, берегитесь, вот приближается свирепый горец”. На мгновение музыка смолкла и “свирепый горец” был услышан всеми. После некоторого замешательства веселье продолжалось. По окончании, когда Лермонтов вышел на
Друзей старались примирить, но Мартынов стоял на своем: “… не хотел впоследствии подвергаться насмешкам, которые вообще осыпают людей, делающих дуэль предлогом бесполезной трате пыжей и гомерическим попойкам”, – так он объяснил свое нежелание Столыпину Дмитрию Аркадьевичу, брату Монго.
Перед тем, как распрощаться с компанией, Лермонтов сочинил экспромт.
Ну, вот теперь у вас для разговора будет
Дня на три тема,
И верно, в вас к себе участие возбудит
Не Миллер – Эмма.
После похорон автора Дмитриевский И.Д. расшифровал “Миллер”, как инициалы Ми Лер., а “Эмма” – Мартынова.
Катя Быховец, свидетель последних часов жизни поэта, писала подруге 5 августа 1841 года: “… Когда приехали в Железные, Лермонтов сейчас прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли… Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил…, но мне в голову не приходила дуэль… В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько раз мою руку и говорит: “Кузина, душечка, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни”… Я еще смеялась… Это было в пять часов, а в 8 пришли сказать, что он убит…”.
Секундантом у Лермонтова был князь А.И. Васильчиков, а у Мартынова – корнет М.П. Глебов. На дуэли в качестве зрителей были А.А.Столыпин-Монго, С.В.Трубецкой, И.Д.Дмитревский, говорят, и Руфин Дорохов – известный дуэлянт и бретер. Компания, надеясь на примирение противников, не взяла врача, и экипаж на всякий случай, как было положено при поединке. Лев Сергеевич Пушкин, брат поэта, задушевный друг Лермонтова уверял: “… эта дуэль никогда бы состояться не смогла, если б секунданты были бы не мальчики, она сделана против всех правил чести”. А.Я. Булгаков подтверждает Л.С. Пушкина: “Удивительно, что секунданты допустили Мартынова совершить его зверский поступок".
Произошедшую дуэль, 15 июля 1841 года в 18 часов 30 минут, описывал Васильчиков: “Мы отмерили с Глебовым 30 шагов; последний барьер поставили на 10-ти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на 10 шагов по команде: “марш”. Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: “сходись!” Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслонясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрым шагом подошел и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни назад, ни вперед, не успел даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненные или ушибленные.
Мы побежали, в правом боку дымилась рана, в левом – сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие”…
К убитому хотел подбежать и Мартынов, но Столыпин остановил: “Уходите, вы сделали свое дело”.
Иной взгляд излагает М.Давыдов на поединок. Гроза разразилась до него. Ливень хлестал во всю. По команде М.Глебова сходиться, Лермонтов не торопился. Столыпин-Монго не выдержав, крикнул: "Стреляйтесь,
После рокового выстрела Мартынова небо внезапно разверзлось: под проливной дождь, гром, молнии, труп лежал на тропе, пока Васильчиков ездил в город за медиком. Вернулся ни с чем; врачи отказали выехать из-за непогоды. Теперь Столыпин и Глебов поскакали в город, чтобы распорядиться о перевозке тела. Лишь в одиннадцать ночи приехали полицейские дроги. Несмотря на поздний час, известие о гибели Лермонтова разошлось по Пятигорску. А.Чакрыков, побывав ночью в доме поэта, вспоминал: “… Вхожу в сени, налево дверь затворенная, а направо, в открытую дверь, увидел труп поэта, покрытый простыней на столе; под ним медный таз… Но вот что меня особенно поразило тогда: я ожидал встретить толпу поклонников погибшего поэта, к великому удивлению моему, не застал ни одной души”.
Художник Шведе по заказу Столыпина сделал карандашный портрет покойного, а потом маслом. На нем поэт коротко острижен, глаза закрыты с “губ еще не сошла насмешка”. В настоящее время портрет хранится в Историческом музее Москвы. Художник сделал несколько повторений. Одно из них и пистолет кухенрейтер № 2, из которого был убит поэт, над своей кроватью повесил А.А. Столыпин.
Глебов и Васильчиков, как секунданты были посажены на гауптвахту, а Мартынов в тюрьму.
“На другой день, когда собрались все к панихиде, долго ждали священника, который с большим трудом согласился хоронить Лермонтова, уступив убедительным и неотступным просьбам кн. Васильчикова и других, но с условием, чтобы не было музыки и никакого параду… Наконец все уладилось, отслужили панихиду и проводили на кладбище; гроб несли товарищи; народу было много, и все шли за гробом в каком-то благоговейном молчании. Это меня поразило: ведь не все же его знали и не все его любили! Похоронили и положили небольшой камень с надписью: “Михаил”, – так вспоминала участница похорон Э.А. Шан-Гирей.
12
По-разному отреагировала Россия на смерть поэта. Официально лишь газета “Одесский вестник” напечатала маленькую заметку: “15 июля, около 5-ти часов вечера, разразилась ужасная буря с молнией и громом: в это самое время, между горами Машукою и Бештау, скончался – лечившийся в Пятигорске М.Ю. Лермонтов”.
“Плачьте, милостивый государь… плачьте, надевайте глубокий траур…Лермонтов… в семь часов по полудни убит на дуэли отставным майором Мартыновым… Мартынов – чистейший сколок с Дантеса… Мартынов никем не был терпим в кругу, который составлялся из молодежи гвардейцев… Мартынов в душе подлец и трус”, – написал П.Т.Поливодин спустя двенадцать дней.
Достоверных подтверждений слов Николая I в адрес убитого “Собаке – собачья смерть” и “Туда ему и дорога” нет. Императрица записала в своем дневнике 7 августа 1841 года: “Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княжной, стихотворения Лермонтова”. Пройдет неделя и она поделится с Бобринской: “Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой”.
П.А.Вяземский – А.Я.Булгакову: “Да, сердечно жаль Лермонтова, особенно узнавши, что он так бесчеловечно убит. На Пушкина целила, по крайней мере, французская рука, а русской руке грешно было целить в Лермонтова”.