Странная барышня
Шрифт:
— Умница… Ещё и рыжая… — жутко улыбнулся он и стал накручивать мои волосы себе на палец. — Хорошая кобылка! Необъезженная! Поверь, красавица, что через несколько недель в моих подвалах ты запоёшь другие песенки. Прошлая дура тоже попыталась ерепениться. Знаешь, как закончила?
— В лесу, — спокойно произнесла я, совсем этого самого спокойствия не чувствуя.
— Правильно. Звери доели то, что от неё осталось.
— Две смерти жён вам на пользу не пойдут. Сразу после свадьбы тем более. Так что хоть раз, но выгулять меня вам придётся. И тут я раскроюсь во всей красе. Ещё и слабительного вам подсыплю, чтобы наконец-то
Трузин надолго замолчал.
— Много, — через некоторое время признался он. — Такая жена мне действительно невыгодна. Свободны!
— Что? Просто так?
— А что, Лизонька, думали? Хотя теперь уверен, что много думали. Договор с Марией Артамоновой я разрываю. Опасаться, что вы на меня донесёте? Да сколь угодно вопите! Бредням свихнувшейся девицы никто не поверит. Тем более, что и ваша мачеха подтвердит под присягой на суде, что впервые слышит о нашем сегодняшнем свидании. Эту купить легко. Будь Мария чуть помоложе, предпочёл бы её, а не вас: опытная шлюха Мэри за деньги всё сделает.
Но вы мне понравились… Особенно волосы. Огонь! Когда-нибудь я сплету из них шнурок для колокольчика, которым вызываю слуг по утрам. Это возбуждает похлеще смазливых юношей. Жаль, такие выразительные голубые глаза бесполезно вырезать — очень быстро потеряют свой цвет и станут неинтересны.
Хотя… Я подумаю, как решить проблему. Запомните главное: вы уходите сегодня, но вы уже моя. Когда наступит время, то приду и заберу. Оглядывайтесь по сторонам и ждите.
— Буду ждать, — в том же зловещем тоне ответила я, находясь на грани обморока от страха. — Шнурка обещать не могу: из вашей пархатой шевелюры он получится недоделанным. Но вот яйца вместо колокольчика подвешу. Должны зимой на морозе звенеть. А летом дерьмом смазывать буду, чтобы не сгнили. Но им же к этому не привыкать? А? Мужеложец, пытающийся казаться мужчиной?
— Смелая, наглая, — натянуто улыбнулся барон, не ожидавший такой реакции. — Тем интереснее! Свободна! Пока…
15
Бледная Мэри вошла, как только ей это было позволено. Она явно паникует, так как удачный план развалился прямо на глазах.
— Семён Иванович, это какое-то недоразумение… — начала лепетать она.
— Недоразумение? — усмехнулся барон. — Да, можно сказать и так. Прошу вернуть мне задаток, и больше с вами никаких дел я вести не намерен.
— Но это невозможно, — побледнев ещё больше, ответила она. — У меня его уже нет. Вы не представляете, как тяжело одинокой женщине…
— Я сказал: вернуть! — рявкнул Трузин, окончательно потеряв терпение. — Мне плевать на вас и вашу семейку! Хоть передохните все, но подальше от моего дома и не за мой счёт!
— Я же сказала, что денег нет! — вмиг растеряв всю светскость, жёстко сказала Кабылина. — Как нет и бумаг, подтверждающих, что я у вас их брала. Хотите, можете подавать в суд. Но в нём не забудьте объяснить все тонкости нашего с вами устного договора.
— Значит, вот так? Мэри, ты даже ещё более тупая и жадная, чем про тебя рассказывали. Не боишься со мной связываться? Эту войну тебе не пережить, так как я не люблю щадить соперников. Да и сложно тебя назвать соперницей: обнищавшая московская куртизанка не может ничего противопоставить успешному барону. Поэтому подумай, Мэри, стоят ли огромные неприятности шести тысяч рублей. И дело даже не в деньгах — потрачу и не замечу, а в том, что меня нельзя обманывать.
— У меня нет денег! — упрямо гнула свою линию мачеха. — Слишком много кредиторов, поэтому потратила сразу, раздав часть долгов.
— Значит, отдашь мне свои земли.
— Невозможно! Они стоят намного дороже!
— Брось. У тебя их всё равно рано или поздно отберут кредиторы. Я просто-напросто выкуплю все твои расписки и заберу поместье Озерских. Выйдет дороже, так как твои убогие владения не покроют и половины общего долга. Но тут важна не прибыль, а чувство собственного удовлетворения. Могу себе позволить.
А знаешь, что дальше будет? Твоя слава умелой распутницы давно отгремела, и найти очередного дуралея в мужья уже вряд ли сможешь. Придётся вместе с привокзальными нищенками раздвигать ноги перед всяким мужичьём. Как результат: дурные болезни, дешёвое пойло и смерть лет через десять под забором грязного притона… Это если не повезёт и раньше не прирежет пьяный клиент, избавив от мучений.
Барон замолчал и, повернувшись ко мне, ехидно продолжил:
— И тебя, Лиза, нечто подобное ожидало бы. Но я помню, что хочу новый шнурок для колокольчика. Жизнь твоя будет короткой, но яркой! Не благодари!
Хотела было ответить ему про своё обещание, но мне не дала Мэри Артамоновна. Она явно испугалась слов Трузина и попыталась немного сгладить конфликт.
— Семён Иванович. Мы все немного погорячились. Давайте придём с вами к компромиссу? Я действительно не могу отдать деньги. Но также и поместьем не могу распоряжаться по своему усмотрению… Пока не могу по ряду серьёзных причин. Максимум, через год, уверена, смогу погасить этот вынужденно сложившейся долг. Естественно, с процентами. Готова написать соответствующую расписку.
— Начинаешь соображать. Это радует, — благодушно кивнул он. — Я подумаю над этим предложением, а пока не смею больше задерживать… Пошли вон. Обе.
Как только наша карета выехала за территорию усадьбы Трузина, мачеха тут же дала волю чувствам.
— Ты что, тварь, творишь?! — заорала она и попыталась вцепиться мне в горло.
Что-то эта часть моего тела сегодня пользуется популярностью. Как бы не привыкнуть. Недолго думая, я схватила Мэри за волосы и рывком склонила к жаровне, что стояла у нас в ногах.
— Говорю в первый и последний раз, — стала объяснять свою позицию. — Если ещё раз повысишь на меня голос или, не дай бог, прикоснёшься, то испытаешь на себе все прелести обожжённого лица. Драться с тобой не буду, а просто обварю или мордой в печь засуну. Посмотри на эти угли. Они будут ждать твоей ошибки. Поняла?
Мачеха попыталась вырваться, но я не зря каждое утро усиленно укрепляла своё новое тело.
— Поняла?!
— Поняла… — просипела она.
— Вот и славно! — улыбнулась я, отпуская свою жертву. — А теперь слушай дальше. Из сегодняшнего разговора мне стало ясно, что ты загнала всех нас в огромную долговую яму. Тебя не жалко, а вот родовое поместье и себя — очень. Поэтому я отныне беру все наши финансовые дела в свои руки.