Странная барышня
Шрифт:
— Матушка Клавдия, — вежливо обратилась я к ней. — Не уделите ли вы мне время?
— Что-то ты больно вежливая, Елизавета. Не к добру.
— Потому что мне сейчас нужна ваша помощь служительницы Господа.
— Мы все ему служим деяниями и помыслами своими.
— Согласна. Где мы можем с вами поговорить наедине?
— Пойдём в мою келью.
Жилище Клавдии действительно напоминало келью, хотя и было в отдельном срубе, предназначенном для сестёр. Тут я оказалась впервые. Маленькая комната поражала своей чистотой и аскетичностью. Широкая деревянная лавка, одновременно выполняющая функцию и спального места, и стульев, да грубо сколоченный
— Что? Не по нраву мои “хоромы”? — усмехнулась монахиня.
— Наоборот. Уютно… — призналась я, перекрестившись на иконы. — С душой всё. С любовью, несмотря на простоту. Вот о любви и хотела с вами поговорить.
После этого пересказала историю баронессы Витковской, опустив несколько пикантных подробностей из её откровений.
— Вот дура-то Наталья! — резко выразилась матушка, когда я закончила. — Чего раньше молчала и никому не говорила?! А этого беса, что её ребёнком обесчестил, хоть заново откапывай, да на костёр тащи! Чтобы не поганил землю своими костями!
— Она бы и сейчас не рассказала, но после сегодняшней ночи была в таком состоянии, что просто необходимо было выговориться. Я к ней специально сразу же и пошла, чтобы не упустить момент. Потом усыпила и своим Даром проверила. Боюсь, что он не поможет. Я никакой болезни не обнаружила. Но она должна быть! Значит, не вижу. А как лечить то, что не ощущаешь?
— Ей не тело, а душу лечить надо.
— Согласна. Судьба у девушки исковеркана полностью. Где баронесса сможет найти покой и утешение? Где не будет мужских соблазнов? Только в монастыре. Только в нём найдёт она поддержку и не останется один на один со своими страхами. Но не в каземате сыром. Наталья должна добровольно принять решение, что хочет разделить вашу судьбу и стать полноценной монахиней. Сама она к такому решению вряд ли придёт, так как считает себя до такой степени порочной, что даже Бог от неё отвернулся.
— Он ни от кого не отворачивается.
— Я тоже так считаю. Только донести эту мысль не смогу. Витковской нужна хорошая наставница.
— Верно мыслишь, Елизавета. Сама ею и займусь.
— Ну… — неуверенно протянула я. — Может, кого-то другого найдёте?
— Не доверяешь? Не отвечай! По глазам вижу. Мол, Ворона только каркать умеет? На кого надо и каркну! Понимаю, что с Натальей творится. Сама почти такой же, как она была. В юном возрасте по дурости да от вседозволенности в секту бесовскую попала. Грехов за спиной немало…
Потом прозрела и к монастырю ближайшему рванула. Долго меня выхаживали да в чувство приводили, пока из адского пламени не выбралась. И с Витковской то же самое происходит. Так что кому, как не мне, Наталью к свету направлять. Коли останется среди сестёр, то отправлю её узилище.
— Зачем туда? — возмутилась я. — Это несправедливо!
— Помолчи и не перебивай. К матушке Софье отправлю. Она от бога тоже кой-какие дары имеет и сможет контролировать душу мающуюся. К делу приставит, заботой окружит. Да и сёстры там в мир не выходят. Живут обособленно, чтобы заразу всякую от ведьм чёрных к людям не принести.
— Спасибо. Извините.
— Не за что благодарить, Елизавета Васильевна, — неожиданно перешла матушка Клавдия на “вы”. — Долг это мой. Это я вам спасибо сказать должна. Великий подвиг духовный совершили: за одни сутки душу невинную спасли, позволив на свет появиться, а потом и грешную, самоубийства не допустив. Не каждому такое дано. Сильно ошибалась я в вас, впервые увидев.
— Я была с вами, так что благодарить меня не стоит. Одна бы не справилась.
— Пути Господни неисповедимы. Ладно, идите, если больше сказать нечего. А я помолюсь и к Витковской направлюсь. Сложное послушание мне с ней предстоит. Ох, сложное…
— Вроде это не так называется.
— А как? Дурой, Елизавета, иногда бываешь, хоть и умная. Совесть часто посложней игуменьи послушание накладывает.
— Согласна. А вы опять мне тыкаете?
— Не от неуважения теперь. Мы среди своих тоже по-простому. Ты хоть и мирская, но по духу наша… Всё! Не отвлекай меня от молитвы!
— До свидания, матушка Клавдия! — улыбнулась я и, перекрестившись, вышла из комнаты.
На массаж к Екатерине Михайловне пришла немного напряжённая, но вида, что волнуюсь, не подала. Вежливо провела все процедуры и поделилась Даром. Вижу, что княгиню прямо распирает, чтобы продолжить сегодняшний спор. Сдержалась старушка. За что ей большое человеческое спасибо. Я морально слишком вымоталась за последнее время и могу наговорить лишнего, если на меня сейчас серьёзно наедут. Всю игру Ильи Андреевича испорчу.
Ночью долго не могла уснуть. Судьбы баронесс Харитоновой и Витковской, а также матушки Клавдии слились в один клубок, состоящий из несчастий и поломанных жизней. Да, у каждой из них своя история, только сколько ещё подобных им? Даже в нашем приюте… Тем более в нашем приюте. Чуть ли не у всех за спиной личная трагедия. Никакие титулы, бриллианты и шелка с кринолинами не спасают от бед.
Раньше в том мире считала, что в эти времена царили галантность и воспевание дам. “Кисейные барышни” нюхали розы и любовались закатами, не зная хлопот. Всё оказалось не так. И от этого становилось страшно. Даже если благородные особы часто подвергаются насилию, то что говорить о простолюдинках? Сколько боли и горя вокруг! Сколько скелетов, пусть и спрятанных в шкафу, но не становящихся от этого менее опасными!
Я сама не в лучшем положении. Как бы ни пыжилась, как бы ни пыталась завоевать личную свободу, но по сути себе не принадлежу. Это бесит и пугает одновременно.
С этими мрачными мыслями и уснула. Утром встала раздражённая, но без ночного упаднического настроения.
— Где матушка Клавдия? — поинтересовалась я за завтраком у Антонины.
— Еду Наталье Дмитриевне Витковской сама понесла. Они с ней вчера о чём-то допоздна беседовали. Матушка просила вам передать, что правильно сделали и шанс есть. О чём это она?
— О хорошем, Тонечка. Надеюсь, о хорошем. Я потом с Клавдией сама переговорю.
Сразу же после завтрака явился недовольный, явно обиженный Илья Андреевич.
— Не ожидал от вас, Елизавета Васильевна, подобного, — поздоровавшись, сухо проговорил он. — Я прождал у себя в кабинете всю ночь, но вы так и не соизволили появиться, хотя и обещали.
— Хоть поспали немного?
— Выспался. Размышлял тоже много.
— Плохо, значит, размышляли, — улыбнулась я. — Если бы немного напрягли свой ум, то поняли, что я никоим образом не могла прийти. Наш этаж запирается на ключ, а я сквозь стены проходить пока не умею. К тому же ваш кабинет очень недалеко от вашей же спальни. Как думаете, было бы моё появление в нём посреди ночи приличным?