Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

Мюррей Дуглас

В ответ на обеспокоенность общественности правительства и ведущие партии всех политических направлений заговорили о контроле над иммиграцией, иногда даже вступая в соревнование, кто жестче выскажется по этому вопросу. Но с годами стало казаться, что это всего лишь предвыборный трюк. Разрыв между общественным мнением и политической реальностью стал выглядеть как разрыв, вызванный другими факторами, а не отсутствием воли или глухотой к общественным проблемам. Возможно, ничего не было сделано, чтобы переломить тенденцию, потому что никто из власть имущих не верил, что можно что-то сделать. Если это и была политическая правда, то она оставалась совершенно неупомянутой. Никто не мог быть избран на такой платформе, и поэтому на всем континенте возникла традиция, когда политики говорили и давали обещания, которые, как они знали, были невыполнимы.

Возможно,

именно поэтому основной реакцией на развивающуюся реальность стало ополчение на тех, кто выражал хоть какую-то озабоченность по этому поводу, даже если они отражали мнение широкой общественности. Вместо того чтобы обратить внимание на проблемы, политики и пресса начали бросать обвинения в адрес общественности. Это делалось не только с помощью обвинений в «расизме» и «фанатизме», но и с помощью целого ряда тактик отвода глаз, которые стали заменой действиям. Все это можно было увидеть после переписи населения 2011 года в Великобритании, включая требование к общественности «смириться с этим».

В колонке под заголовком «Давайте не зацикливаться на иммиграции, а сеять семена интеграции» тогдашний мэр Лондона от консерваторов Борис Джонсон ответил на эту перепись: «Нам нужно перестать стонать о прорыве плотины. Это произошло. Теперь мы ничего не можем сделать, кроме как сделать процесс абсорбции как можно более эйпептическим». [25] Сандер Катвала из левого аналитического центра «Британское будущее» отреагировал на перепись в похожем тоне, сказав: «Вопрос „хотите ли вы, чтобы это произошло, или не хотите“ подразумевает, что у вас есть выбор, и вы можете сказать: „Давайте не будем иметь никакого разнообразия“». Но это невозможно, настаивал он: «Мы такие, какие есть — это неизбежно». [26]

25

Борис Джонсон, «Давайте не будем зацикливаться на иммиграции, а посеем семена интеграции», The Telegraph, 17 декабря 2012 г.

26

Сандер Катвала цитируется в «Перепись населения показывает рост числа родившихся за границей», BBC News, 11 декабря 2012 г.

Возможно, оба были правы и просто говорили то, что должен был сказать любой политик, изучающий ситуацию. Но есть что-то холодное в тоне таких высказываний. Не в последнюю очередь это отсутствие какого-либо ощущения того, что есть люди, которые не хотят просто «смириться», которым не нравится изменение их общества, и они никогда не просили об этом. Действительно, ни Джонсона, ни Катвалу, похоже, не задело, что есть люди, которые могут испытывать определенный гнев по поводу того, что все основные партии на протяжении многих лет принимали решение, так сильно расходящееся с общественным мнением. По крайней мере, ни одному из них не пришло в голову, что в таких разговорах есть что-то глубоко политически бесправное. Не только потому, что они наводят на мысль о законченности истории, которая на самом деле продолжается, но и потому, что они принимают тон, более привычный для реваншистского меньшинства, а не для большинства голосующей общественности.

В том же месяце, когда появились эти настойчивые призывы «смириться», опрос YouGov показал, что 67 % британцев считают, что иммиграция в течение предыдущего десятилетия была «плохим явлением для Британии». Лишь 11 процентов считают, что она была «благом». [27] Это включает большинство среди избирателей каждой из трех основных партий. Опрос за опросом, как до, так и после, показывают одно и то же. Помимо того, что большинство избирателей в Британии регулярно выделяют иммиграцию как проблему номер один, они также регулярно говорят о том, что иммиграция негативно сказывается на работе коммунальных служб и жилищном строительстве из-за перенаселенности, а также наносит ущерб чувству идентичности нации.

27

Опрос YouGov для газеты The Sunday Times. Полевые работы 13–14 декабря 2012 года. Доступно на сайте http://cdn.yougov.com/cumulus_uploads/document/w0hvkihpjg/YG-Archive-Pol-Sunday-Times-results-14-161212.pdf.

Конечно, политический стимул «подвести

черту» и не ввязываться в «игры с обвинениями» приводит к тому, что, избежав ошибок до сих пор, политики могут почувствовать себя готовыми — после таких уместных восклицаний — повторить те же ошибки в будущем. К 2012 году лидеры всех основных партий Великобритании признали, что иммиграция слишком высока, но при этом все настаивали на том, что общественность должна «смириться с этим». Ни у одной из них не было четкой — и, как выяснилось, успешной — политики, как изменить курс. Опросы общественного мнения показывают, что неспособность что-либо предпринять в отношении иммиграции, даже если об этом говорят, является одной из ключевых причин падения доверия между избирателями и их политическими представителями.

Однако не только политический класс не в состоянии выразить озабоченность большинства населения. В ночь, когда были объявлены результаты переписи населения 2011 года, в ведущем дискуссионном шоу BBC «Newsnight» состоялось обсуждение новостей, в ходе которого три четверти участников выразили полный восторг от переписи и не увидели в ее результатах причин для беспокойства. По этому поводу философ А. К. Грейлинг, который сам является очень успешным иммигрантом из Замбии (тогда Северной Родезии), сказал о результатах переписи: «Я думаю, что в целом это очень позитивная вещь, которую следует отметить». Критик и драматург Бонни Грир, также весьма успешная иммигрантка (из Америки), согласилась с тем, что это положительный момент, и сказала, как и Борис Джонсон: «Это нельзя остановить». [28] На протяжении всей дискуссии преобладала притягательность этого отношения «идти в ногу со временем». Возможно, соблазн «плыть по течению» так силен в этом споре, потому что цена за выход за рамки консенсуса так уникально высока. Ошибитесь при обсуждении бюджета в студии, и вас могут обвинить в финансовом невежестве или плохой интерпретации общественного настроения. Но стоит кивнуть в сторону подавляющего общественного настроения, не говоря уже о том, чтобы говорить от его имени, по вопросу иммиграции, и на кону окажутся репутация, карьера и средства к существованию.

28

BBC Newsnight, 11 декабря 2012 г.

И все же где-то там, затерявшись среди всего этого хиппового консенсуса в студии в Центральном Лондоне, почти полностью отсутствовали взгляды большинства людей, сидящих дома, — мир, о котором мало кто хочет говорить на публике. О положительных сторонах миграции стало легко говорить: просто кивнуть в их сторону — значит выразить ценности открытости, терпимости и широты взглядов. А вот кивнуть, а тем более сказать о минусах иммиграции — значит навлечь на себя обвинения в закрытости и нетерпимости, ксенофобии и едва замаскированном расизме. Все это приводит к тому, что отношение большинства общества практически невозможно выразить.

Ведь даже если вы считаете, как и большинство людей, что некоторая иммиграция — это хорошо и делает страну более интересной, из этого не следует, что чем больше иммигрантов, тем лучше. Это также не означает, что, сколько бы плюсов ни было, не существует и минусов, которые так же легко указать без обвинений в злом умысле. Ведь массовая иммиграция не приносит обществу тем больше благ, чем больше людей приезжает. Если можно похвалить массовую иммиграцию за то, что она делает нас богаче в целом, то следует также объяснить, что в некоторых отношениях этот процесс сделал нас беднее, не в последнюю очередь за счет появления или повторного появления культурных проблем, с которыми мы, возможно, надеялись никогда не столкнуться.

В январе, накануне публикации результатов переписи населения 2011 года, банда из девяти мужчин-мусульман — семеро пакистанского происхождения, двое из Северной Африки — была осуждена и приговорена Олд-Бейли в Лондоне за секс-торговлю детьми в возрасте от 11 до 15 лет. В тот раз одной из жертв, проданных в современное рабство, стала 11-летняя девочка, на которой было клеймо с инициалами ее обидчика-«хозяина»: «М» — Мохаммед. Суд узнал, что Мохаммед «заклеймил ее, чтобы она стала его собственностью и чтобы другие знали об этом». Это произошло не в саудовском или пакистанском захолустье, и даже не в одном из северных городов, о которых забыла большая часть страны и в которых за тот же период произошло множество подобных случаев. Это произошло в Оксфордшире в период с 2004 по 2012 год.