Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Распечатав третью бутылку, он спросил:
— Скажи-ка, ты где была? В смысле в каких снах?
— В приятных, — глаза рыжей вдруг подернулись мечтательной поволокой, — в очень приятных! Курортные места — закачаешься! Не хуже, чем здесь! Отели — высший класс, казино, супермаркеты, сервис… Какой сервис, мышоночек! И все тебя понимают, и ты всех понимаешь… Удивительно! И приятно!
— Значит, в приятственных снах была? Отели-мотели, казино-вино да сервис? — Скиф угрюмо нахмурился. — Ну а теперь подумай: коли есть сны приятные, то могут быть и неприятные, верно? Очень неприятные!
Глаза Ксении округлились —
— Неприятные? Какие — неприятные?
— А такие!
И он, слегка сгущая краски, принялся рассказывать ей о зарослях близ безымянного потока, где бродят серые клыкастые чудища, бесшумно ступая на мягких лапах; о мире ледяных неприветливых гор, безлюдных и бесплодных пиков, осыпей, ущелий и перевалов, среди которых можно странствовать годами; об Альбе, о красноглазых выродках, татуированных до пояса любителях койфитской травки, пожирателях трипидавров и птер; о Сафари-4, где человеческая жизнь без карабина и гранат не стоит ни гроша; о прочих местах, таких же ужасных, неприветливых и совсем не подходящих для женщин. Да и для мужчин — большинства мужчин — тоже. В любом из них можно было сгореть, утонуть, замерзнуть, разбиться насмерть, получить пулю в лоб или петлю на шею, сдохнуть от голода или сделаться лакомой добычей для какой-нибудь жуткой твари; в любом из них не имелось ни супермаркетов, ни отелей, ни казино, и единственным сервисом, который они могли обещать пришельцу, была мучительная смерть.
Когда Скиф закончил, лицо прелестной Ксарин выглядело бледноватым. Если он собирался ее напугать, то цели своей достиг. Однако представление на сем не заканчивалось.
— Б-р-р!.. — Ксения передернула плечами. — Ну и жуть! Зачем ты мне все это наболтал? Скиф налил вина.
— Ты сказала: может, для мыши страшнее кошки зверя нет, так? Есть, красавица, есть! И коли мышка станет суетиться да непокорствовать, то вмиг очутится там, куда Макар телят не гонял! Ни платить ничего не надо, ни контрактов заключать — такие услуги фирма предоставляет бесплатно. Заснешь в своей постели, а проснешься в какой-нибудь дыре, где ветер свищет да бродят кошки во-от с такими пастями! — Он развел руки на полметра. — Тут не до премий, детка, не до того, чтоб капризничать да права качать! Поняла теперь, куда я влип?
— Влип?
— Само собой… Нанялся, ничего не зная, а когда узнал, отбоя уже не дашь… Поздно! Не деньгами держат — страхом!
Ксения зябко поежилась, словно бы в теплом и уютном пузыре вдруг повеяло ветром с ледяных вершин. Халатик ее завернулся, обнажив коленки и соблазнительную округлость бедра. Судорожным движением она расправила ткань, потом протянула Скифу пустой бокал.
— Налей… налей-ка, мне надо выпить… Другие, — рыжая сделала ударение на этом слове, явно разумея Сингапура и Сентября, — другие мне о таком не рассказывали.
— А я вот рассказал1 Все клиенты, знаешь ли, хотят доискаться правды… что за сны такие, как в них попадают и как выбираются… Ну, вот ты и доискалась… мышка!
Щеки Ксении побледнели, хотя чудилось, что белей уж некуда.
— Ты хочешь сказать… — начала она.
— Да-да! Инструктор ли, клиент — без разницы; все, кто на фирму пришел, одной ниточкой повязаны! И если рыпнешься, побежишь к кому — жаловаться там либо доносить, — уснешь и не проснешься! И такой сон
Представляясь опьяневшим, Скиф свесил голову и весьма натурально всхлипнул. Вся лапша была развешана, баки забиты под самую завязку, и теперь оставалось только ждать, как отреагирует рыжая. И не слишком принюхиваться к сладким запахам, исходившим от нее.
К чести прелестной Ксарин, оправилась она весьма быстро. Выпила бьортери, налила себе и Скифу, потом, пригладив рыжие локоны, без особой дрожи в голосе поинтересовалась:
— А ведь ты боишься, сейф? Скажи: боишься?
— Боюсь. — Голова Скифа совсем поникла, нос уткнулся в краешек бокала. Словно нехотя он прошептал: — Колдовство… колдовство, понимаешь? Злые чары и красный кровавый зрак… на тебе, на мне… Кто ж не испугается? И кто от такого может защитить?
Ксения пристально поглядела на него — странно поглядела, не с этим своим сексуальным призывом и не с издевкой, а так, как смотрит агент на осведомителя, готового выложить, где штаб красных. Или синих в полосочку, смотря по ситуации. «Вот дьявол, — подумал Скиф, — вроде и бьортери ее не берет! Или берет? Ну, поглядим, посмотрим, послушаем… Может, скажет чего интересное…»
Она сказала. Покрутила бокал дрожащей рукой и молвила, будто невзначай:
— Есть люди…
— Люди? — Скиф приподнял голову и навострил уши. — Какие люди?
— Те, что могут выручить… тебя! А сама я не боюсь… я уже давно с ними… И меня защитят! От чего угодно защитят!
— Я ж сказал: кто от такого защитит? Другой колдун?
— Ну, считай, так… колдун… всем колдунам колдун… посильней твоего Павла Ниловича с красноглазым ублюдком… — Она вдруг как-то осела в кресле и начала медленно цедить слова, шевеля непослушными губами. Скиф догадался, что бьортери наконец-то начал действовать, причем весьма стремительно.
— Помогут тебе… — бормотала рыжая, безвольно свесив руки, — помогут, сейфик ты мой денежный, помогут… Только ты должен рассказать… все рассказать…
— А что, я мало уже рассказал? — спросил Скиф.
— Мало… — Губы Ксении дрогнули раз-другой, потом она прошептала: — Как… как… посылают… в сны?.. Ка-ак?..
Голова ее стукнулась о стол. Скиф живо поднялся, ощущая непривычную тяжесть в ногах, и несколько раз присел. Ай да Чак, дружище! Не подвел со своим зельем! Коварная штучка! Вроде бы сидишь до последнего, а потом… Он поглядел на мирно спящую рыжую гадюку, припоминая опрокинутый Чакарой бокал. Весьма наглядная демонстрация!
Сам Скиф чувствовал себя вполне прилично. Да и то сказать, весил он чуть не в два раза больше прелестной Ксарин, а выпил втрое меньше. Однако соревноваться в стрельбе по тарелочкам он бы сейчас не рискнул.
Взяв женщину на руки, он перенес ее на нижний балкон, опустил на неразобранную постель. Затем постоял недолго, хмыкнул — точь-в-точь как Сарагоса — и поднялся наверх, к выходу из пузыря. Против ожиданий, день сегодня выдался счастливым, и, как советовал дружище Чак, стоило поблагодарить Твалу — и за выигрыш, и за информацию, что удалось выжать из рыжей. Вот только чего в ней ценного, в этой информации? Ну, шефу видней, решил Скиф, на то он и полковник!
Он притворил за собой дверь, запечатал ее Стражем и направился по галерее, повторяя про себя: «Есть люди… есть колдун… всем колдунам колдун… посильней твоего Павла Ниловича…»