Странник поневоле

Долинго Борис

– Куда ты дел своего пленного? Поинтересовался Абд-ар-Раззак.

– Убил! – без колебания ответил Богдан. – Я не мог оставить свидетеля моего путешествия.

Халиф и его придворные переглянулись, и многие удовлетворённо кивнули.

– Какому богу поклоняются в твоей стране? Вы не язычники?

– Что вы, мой повелитель! – воскликнул Богдан, уже совершенно вошедший в роль и теперь придумывавший то, что, по его мнению, могло быть приемлемым для средневековых арабов, заброшенных на Планету Граней волей неизвестных Творцов. – Мой народ поклоняется Высшему Учителю, создавшему

Великую Книгу Бытия.

– То есть, вы люди Книги, и верите в единого Всевышнего?

– Конечно! – Богдан даже воздел руки к небесам. – Во всех мирах существует лишь один Творец, и нет бога кроме Аллаха, и только один Пророк – глас его.

– Это хорошо, и мы хотим взять твой народ под свою опеку и защиту. – Халиф был явно удовлетворён, и, завершая беседу, задал вопрос, которого более всего опасались шейх аль-Хасим и, само собой, Богдан:

– Как ты думаешь, твоему правителю будет достаточно обычного посольства, которое я могу направить, или же он хотел бы видеть войско, чтобы убедиться в силе нашего халифата?

Богдан бросил быстрый взгляд на аль-Хасима – шейх напрягся, поскольку существовала вероятность, что в неизведанную страну халиф может послать не простую делегацию с малочисленным отрядом, а хорошо вооружённое войско, дабы произвести впечатление на новых потенциальных подданных. Такой поворот событий сломал бы все планы заговорщиков.

– Ваша честь, – Богдан в очередной раз поклонился, – мой народ обращается к вам с просьбой, поэтому вряд ли стоит устрашать его войском. Уверен, что наш правитель, генсек, примет вашу делегацию с радостью и расцелует послов.

– Расцелует? – удивился халиф. – Это почему?

– Ну, у нашего генсека такой обычай – любит он целовать послов.

– Он не любит предаваться любви с мужчинами? – настороженно спросил халиф.

– Нет-нет! – поспешно заверил Богдан, сообразив, что шутить сейчас неуместно. – Это не более, чем старый обычай.

– Думаю, мы прикажем этот обычай отменить – после того, как ваша страна окажется под протекторатом нашего халифата.

– Мудрость ваша не имеет границ, досточтимый халиф! – Богдан склонился в поклоне. – Я готов вести ваше посольство в мою далёкую страну, да поможет нам всем Всевышний!

Халиф покивал, а один из визирей, наклонившись к уху правителя, что-то прошептал. Абд-ар-Раззак ещё немного подумал.

– Хорошо, – молвил он наконец, и Богдан мысленно облегчённо вздохнул, – так и поступим. Но смотрите: если моему посольству будут оказаны неподобающие почести, ваш народ точно познакомится с моим войском!

Решено было подготовить для делегации караван, возглавить который поручили визирю Махмуду, больше других нашёптывавшему халифу советы во время аудиенции. В помощники ему выделили шейха аль-Хасима, как человека первым встретившего Богдана и в какой-то мере несшего ответственность за него.

Пока всё развивалось более или менее по плану. На подготовку каравана назначили пять дней, и Богдан снова отправился в дом шейха совершенствовать свои чудесно проявляющиеся навыки владения холодным оружием и отдыхать вечерами перед дальней дорогой в компании симпатичных служанок.

К исходу последнего дня отдыха он уже владел саблей не хуже любого из воинов шейха, прекрасно бросал копьё и стрелял из боевого лука. Кроме того, по его просьбе Абдаллах попрактиковал с ним верховую езду, навыки которой он не подумал вкладывать в себя с помощью чудесных систем дворца на торце Планеты Граней. Начальник боевой дружины шейха безропотно выполнял приказ своего патрона учить Богдана всему, что тот пожелает, но поглядывал на него с подозрением, явно считая, что юноша скрывает что-то о своих навыках боевых искусств.

Накануне выступления в поход шейх вызвал к себе Абдаллаха и долго с ним совещался. Богдана он не позвал, а на вопрос последнего о том, в какой день пути аль-Хасим планирует нападение верных ему людей и как действовать в такой ситуации, ответил, что это не его ума дело.

– Твоя задача – сидеть и не высовываться, чтобы случайно не снесли твою башку – она мне понадобится потом.

– Как скажете, мой повелитель, – с напускной покорностью согласился Богдан. – Буду ждать развязки.

Глава 24

На третий день пути закончили встречаться даже маленькие поселения. Вокруг лежали невысокие каменистые холмы, покрытые перемежающимися рощами оливковых, тутовых, апельсиновых деревьев а местами более густыми зарослями орешника. В распадках между холмами могла скрываться любая засада, так что местность для нападения была очень удобной.

Посольство халифа состояло из двух десятков воинов, возглавляемых визирем Махмудом, одновременно являвшимся главой миссии в «страну Сэсэсэр». Кроме воинов присутствовали также десятка два слуг, писари и ещё кое-какие служивые люди. Из людей шейха вместе со всеми ехали лишь Абдаллах и ещё трое слуг – как мог догадаться Богдан, завзятые головорезы.

Богдана начали мучить угрызения совести: ведь из-за него всех людей халифа ждала смерть. Понятно, что иного выхода у него просто не было: откажись он от плана аль-Хасима, безусловно, и сам бы прожил недолго или подвергся пыткам, показать дорогу к «вратам». С шейхом явно лучше было пока сотрудничать на внешне добровольной основе. В любом случае, если речь идёт о сохранении своей жизни ценой жизни людей, никак с тобой не связанных, мало кто, не будучи лицемером, станет утверждать, что чужая шкура дороже или, по крайней мере, равна по цене его собственной. Но рассуждения эти помогали слабо, и чувство вины не оставляло Богдана с того самого момента, как миссия тронулась в путь.

К вечеру караван остановился в распадке у ручья. Погонщики верблюдов распрягли животных, кашевары разожгли костры, потянуло запахом жареного мяса и горячего хлеба. Чуть позже спустилась ночь, и насытившиеся люди, уставшие от езды под палящими лучами дневного светила, стали отходить ко сну, выставив часовых.

Перед самым сном Абдаллах, который делил с Богданом небольшой походный шатёр и одновременно надзирал за ним денно и нощно, шепнул коротко:

– Сегодня ночью. Если что – кричи «аль-Хасим», это условный знак, тебя не тронут.