Странник поневоле
Шрифт:
– Ты только собакой прекрати меня называть! – посоветовал арабу Богдан. – Если желаешь, чтобы я с тобой вообще говорил. Тебе лет-то сколько? Ты задумайся, храбрец, видел ли ты человека, подобного мне?
Абдаллах опешил ещё более:
– Чего? Мне шестьдесят четыре…
– Вот-вот! За всю свою жизнь ты не встречал человека, похожего на меня, – и никто из ваших таких не видел! А вот легенды о людях моего племени среди вас, как я понял, ходят – мне аль-Хасим говорил. Подумай: откуда такие легенды? В этом мире нет людей, похожих на меня! Значит, они есть в другом, в том, куда мы и
Абдаллах был совершенно озадачен – такого развития ситуации он никак не ждал. Головорез, как говорится, «потерял лицо». Никто не мог бы сказать, как развивались события, если бы вдруг полог шатра не отлетел в сторону, и внутрь не ввалился собственной персоной аль-Хасим с саблей наголо.
– Что здесь происходит?! – заорал шейх. – Это вы что тут такое вытворяете?! Какое право ты, собака, имеешь пытать моего пленника? Ах ты, сын бездомной суки!
Аль-Хасим буквально напирал на Абдаллаха, стоявшего на одном колене рядом с Богданом, прижатым к земле.
Абдаллах засопел. Было очевидно, что он загнал себя в угол и, пойдя против хозяина, поставил себя в положение изгоя. Поступив так, он из приближённого лица превратился в жалкого предателя, которого шейх мог теперь разорвать на части.
Богдан тут же осознал, что они находятся очень далеко от Дамаскуса, от халифа и дома шейха, а основной отряд аль-Хасима оставил их ещё день тому назад. Если Абдаллах пошёл против хозяина, то здесь, на вражеской территории, он может решиться и на более радикальные поступки...
Только Богдан успел так подумать, как Абдаллах выбросил руку с кинжалом, и длинное лезвие, чуть чмокнув, вонзилось в выпуклый живот аль-Хасима.
Шейх на мгновение замер, а потом непроизвольно взмахнул рукой, в которой держал саблю. Богдан напрягся, пытаясь уклониться от возможной траектории движения лезвия, но Садам, державший левую руку землянина, успел вскочить и в свою очередь ударить аль-Хасима кинжалом в грудь – раз, второй.
Шейх повалился навзничь, так и не нанеся удар своим оружием. В этот момент Богдан мог бы попытаться вырваться, но, ошеломлённый произошедшим, он оставался неподвижен. Кроме того, он почти мгновенно осознал, что, пойдя на убийство патрона, эти люди могут теперь без колебаний зарезать и его самого.
Абдаллах встал и несколько мгновений взирал на неподвижное тело своего уже теперь бывшего хозяина, валявшееся в небольшой лужице крови. Через несколько секунд он, словно очнувшись, кивнул Саддаму:
– Быстро! Разберись с Абу-Керимом!
Старшина Садам коротко кивнул и исчез из палатки.
Абдаллах молчал, молчал и Богдан, ошарашенный развитием событий. Его правую руку по-прежнему прижимала к земле задница Салима, поэтому землянин и не пытался вырваться.
Спустя пару минут в шатёр вернулся Садам, вытирая кинжал полой хитона. На немой вопрос Абдаллаха он коротко кивнул. И Богдан понял, что Абу-Кериба постигла та же участь, только его, скорее всего, зарезали во сне.
Абдаллах медленно повернулся и посмотрел на Богдана, на правой руке которого по-прежнему сидел один из его подручных.
– Теперь ты нам расскажешь всё! – на тёмном бородатом лице медленно всплывала зловещая ухмылка.
Богдан смотрел на Абдаллаха и понимал, что это, возможно, один из самых страшных моментов всех его странствий. На островах в Торцевом океане и в открытом море на утлом тримаране было не так страшно – там всегда имелось несколько вариантов развития событий, и, кроме того, там ему противостояли либо тупые звери, либо совершенно бесстрастная стихия. Здесь и сейчас складывалась совершенно фатальная своей простотой альтернатива: или он сможет что-то доказать арабу с уровнем психологии жителя Средних веков, или же он будет убит или, как минимум, подвергнут калечащим пыткам, что сейчас практически равносильно смерти.
Житель большого современного города на Земле, Богдан уже успел заметить в себе любопытную особенность: в казалось бы безвыходном положении в мозгу включалась некая «программа», которая вела его по сложной ситуации оптимальным образом. Непонятно как, но «программа» эта выбирала наилучшие возможные решения, не позволяя сознанию скатываться в пучину безрассудного страха и паники, которые самым верным образом могли привести лишь к одному – гибели.
Глядя в дикие, налитые кровью глаза Абдаллаха, Богдан процедил, сам удивляясь своему внешнему спокойствию:
– Ну, смелый воин, готовый служить верой и правдой своему господину, теперь тебе остаётся только одно: либо резать меня прямо сейчас, либо принять на веру то, что я уже пытался тебе рассказать. Ничего иного я всё равно не смогу придумать – хоть режь меня на куски! – тут Богдан повысил голос и отвернулся.
Повернуть голову к Абдаллаху его застало остриё кинжала, упёршееся в шею. Абдаллах давил так сильно, что Богдан почувствовал, как лезвие прокалывает кожу. Казалось, ещё немного, и сталь пронзит шейные мышцы, а затем и трахею.
– Ну и что? – Богдан скрипнул зубами, стараясь не показывать вида, что ему просто больно. – Ну, зарежешь меня – и что вообще узнаешь? Будешь пытать? Давай! Всё равно, скотина, не узнаешь ничего иного. Я уже рассказал правду! Про что тебе наврать – про горы золота? Так нет никаких гор золота, нет никакого клада. Я вёл шейха туда, куда и сказал тебе, понял?
Лезвие вонзалось в шею всё сильнее, потом чуть ослабло и затем убралось совсем. Абдаллах, вертя кинжал в руке и сосредоточенно рассматривая оружие, прошёлся по шатру взад-вперёд. Один из его подручных по-прежнему продолжал сидеть на правой руке пленника, а Салим стоял и переводил взгляд то на Абдаллаха, то на труп шейха, то на Богдана – он явно не понял ни слова из сказанного.
– Ну-ка, ещё раз! – Абдаллах подбросил кинжал и, ловко поймав его за рукоятку, резко махнул лезвием из стороны в сторону. – Расскажи-ка мне снова.
Богдан вздохнул и, поскольку Абдаллах смотрел прямо на него, показал глазами на его подручных. Начальник охраны бывшего шейха думал одно мгновение – он явно не был дурнее своего ушедшего в мир иной хозяина. Абдаллах цыкнул, и Садама и Салима словно ветром сдуло из шатра.
Абдаллах поставил ногу на труп шейха и внимательно посмотрел на Богдана. Богдан пожал плечами и ещё раз, спокойно, с расстановкой, поведал то, что уже говорил покойному аль-Хасиму, а десять минут тому назад и Абдаллаху.