Странник поневоле
Шрифт:
Абдаллах шёл первым, и, заметив Богдана, остановился как вкопанный. Несмотря на новое одеяние и волосы, которые Богдан немного подравнял у китайцев, араб тоже узнал его и среагировал мгновенно: он издал крик, преисполненный злой радости, и выхватил саблю. Вероятно, он уже предвкушал, как повторно продаст ценного пленника китайцам или кому-то ещё.
Вполне вероятно, заработав на продаже Богдана три месяца тому назад, Абдаллах развернул новый бизнес – торговлю людьми. Сейчас в свёртке лежало явно человеческое тело, и, судя по округлым очертаниям, тело женское, которое собирались продать в какой-нибудь гарем или для утех в соответствующее заведение. Судя по внешнему виду Абдаллаха, дело его процветало: на бандите красовались дорогие одежды, а рукоятка сабли, которую он выхватил, сверкала драгоценными камнями.
Но сейчас арабу не повезло. В другой ситуации Богдан просто отпугнул бы Абдаллаха и его подручных или даже попытался бы договориться с ними, чтобы не убивать без особой нужды. Но сейчас времени для переговоров не оставалось: с одной стороны к нему мчался отряд каких-то всадников, явно знакомых с Абдаллахаом, поскольку араб призывно махнул рукой скакавшим людям, с другой в нескольких метрах стояли работорговцы, готовые наброситься на него, если Богдан сначала попытается свалить всадников.
Поэтому первой целью стал Абдаллах со своими непосредственными подручными. Богдану пришлось действовать почти мгновенно. Двое арабов как раз положили свою ношу на песок и вытаскивали оружие, чтобы присоединиться к своему главарю, но это было только на руку Богдану, не желавшему убить заодно и пленницу. Он махнул лучом вправо-влево – и на песок упали перерубленные почти пополам тела похитителей.
Времени рассматривать, кого же похитил Абдаллах, не было, как и возможности помогать пленнице, и Богдан повернулся к всадникам, расстояние до которых стремительно сокращалось. Но он совершенно забыл, что обойма лучемёта почти разряжена, и из ствола вылетел лишь короткий, быстро затухающий импульс, чуть задевший только двоих скакавших. Тем не менее, всадники получили лёгкие ожоги и остановились в замешательстве, но остальные, так ничего не заметив, продолжали мчаться к Богдану.
Времени расшнуровывать и даже разрезать основательно завязанный потайной карман просто не оставалось – пара всадников уже вытаскивали луки, и Богдан, несмотря на опасность, бросил лук и меч, но, не выпуская более ценного для него мешка, прыгнул в воду.
Богдан нырнул как можно глубже и плыл под водой, сколько смог. Когда он вынырнул глотнуть воздуха и быстро взглянул назад, то увидел, что отплыл метров на тридцать от берега. Всадники уже стояли там, где он прыгнул в воду, и целились из луков в место, где может всплыть пловец.
Почему эти люди погнались за ним, Богдан не мог знать и так никогда и не узнал – важно было, что они вообще моментально решили его преследовать. Значит, договориться с ними вряд ли было возможно. Таким образом, он поступил совершенно правильно: коли не мог сразиться с ними на суше, то прыгнул в воду. Правда, в воде могла встретиться страшная зверюга, но кто его знает, что лучше?
Как бы то ни было, преследователи, не сумев схватить его на берегу, сейчас готовы были подстрелить беглеца в воде. С учётом дальности стрельбы арабских луков, Богдан отплыл не так уж далеко, но спасло его то, что лучники, ожидавшие его всплытия, не рассчитали течения, сносившего пловца. Сейчас они все смотрели не туда, где показалась голова Богдана, и землянин, глотнув воздуха, сразу же снова нырнул, продолжая плыть к противоположному берегу.
Мешок страшно мешал – без него Богдан мог бы плыть намного быстрее, но пока он не был готов бросить его. Вне меньшей степени, чем выстрелы из луков с берега, его беспокоило возможное появление рыбы-дракона. Богдан, судорожно гребя, одной рукой, напряжённо всматривался в толщу речных вод. Мутноватая вода просматривалась всего на несколько метров, но пока, к счастью, никаких крупных теней не мелькало в глубине. Раза три-четыре попадались обычные рыбины наподобие привычных лещей или карпов, но ничего устрашающего не маячило за туманной пеленой ила, который несла с собой река.
Всплыв в очередной раз, Богдан увидел две вещи – одну приятную, другую не очень. В него уже никто не пытался стрелять с берега – и это радовало, хотя расстояние ещё оставалось таким, что вполне можно было всадить в него стрелу. Плохим из ряда вон было то, что весь отряд всадников вступил в воду и сейчас плыл вслед за Богданом.
Что подвигло арабов на такой поступок, Богдан так никогда и не узнал. Возможно, сейчас действительно был период, когда можно было не так опасаться рыб-драконов, а заметив, каким образом неизвестный человек расправился с Абдаллахом и его помощниками, преследователи решили, что беглеца стоит поймать. Почему «чудесное» оружие их не испугало, Богдан мог только гадать. Так или иначе, арабы не сразу полезли в воду, а потратили некоторое время на препирательства, что позволило землянину проплыть ещё некоторое расстояние.
Но естественно, он, работающий по большому счёту только одной рукой, не мог тягаться в скорости с людьми, плывшими держась за своих коней. Рано или поздно арабы должны были достать его в воде задолго до того, как Богдан доплывёт до противоположного берега, где ему могли помочь Лао и Вэнь. Если бы они просто начали обстреливать арабов из лука, Богдану было бы уже нечего опасаться – требовалось лишь доплыть до зоны действия луков китайцев.
Однако, бросив мимолётный взгляд на ещё далёкий берег, он не увидел там своих спутников – но это было и немудрено, поскольку трудно, плывя в таком темпе и условиях, поднимать голову на нужную высоту, а времени всматриваться просто не оставалось.
Расстояние между беглецом и преследователями сокращалось, и довольно быстро. Богдан лихорадочно пытался сообразить, как ему поступить. Становилось очевидно, что мешок придётся бросить – тогда он, будучи неплохим пловцом ещё на Земле, вполне мог оторваться от преследователей. Но Богдану было жаль расставаться со своим снаряжением, и он мешкал. Ему было ясно, что перезарядить лучемёт никак не удастся: даже если он и постарается развязать шнуровку кармана, которую сам же добротно затянул, и не выронить обоймы, преследователи догонят его раньше, чем оружие будет готово.
Оставались гравигранаты, которые он сунул за отворот рукава куртки – это было эффективно, особенно сейчас: Богдану не случалось проверить пока действие этих гранат в воде, но можно было предполагать, что в плотной среде эффективность гравитационного вихря, формируемого при «взрыве» гранаты, будет даже выше, чем в воздухе. Конечно, и его может задеть, но выбора всё равно не оставалось.
Правда, его преследователи держались не так кучно, чтобы поразить всех одной гранатой, но у Богдана их было приготовлено три. Однако, сбросив темп и сунув руку за отворот куртки, Богдан нащупал лишь две «горошины» – одну, видимо, уже успело вымыть потоками воды.
Вознеся хвалу Господу, в которого он, по большому счёту, не верил, Богдан быстро сунул одну гранату за щёку, а вторую приготовил для броска, зажав между большим и указательным пальцами. Он продолжал медленно плыть, подгребая рукой, на которой висел мешок, и примериваясь для броска.
Арабы довольно залопотали, решив, что беглец выбился из сил и продолжали движение к нему. Когда до первых людей и коней оставалось метров пятнадцать – идеальное расстояние для прицельного броска «горошины», – Богдан три раза сдавил смертоносный шарик и послал его между двумя первыми конями, уцепившись за которых, плыли и люди.