Странник
Шрифт:
Глава 68
Данилов вдохнул глубоко густой, настоянный на травах воздух, сказал тихо, но очень уверенно:
– Времени не существует. Время – лишь то, чем мы его заполняем.
Из густого пролеска выскочила кавалькада машин – фургонов и внедорожников.
Они катились по бушу, вздымая за собой целый смерч охрово-красной пыли. Машины шли наперерез «хаммеру» Зубра. Тот вынужденно припарковался к обочине.
– Знакомых разглядел? – спросил Данилов:
– Жест вежливости, – чуть скрипнув зубами, отозвался Зубр.
– Генерал Даро Джамирро, ведает здешними «серыми» зондеркомандос.
– Кажется, ты его не любишь.
– Сейчас посмотришь мальчика вживе, и твоя ирония, мастер, пропадет.
– Так страшен?
– Скорее – нехорош. Давно схарчил бы он нашего гарвардского президента, кабы не нгоро.
– А разве он не...
– Нет, – не дослушав вопроса, ответил Зубров. – Для нгоро быть и соглядатаем, и палачом – унизительно.
– Как бы им кровью не поперхнуться от такой гордыни.
– Время покажет. Хотя, по-твоему, его и не существует.
На лице Зубра мелькнула гримаска легкого раздражения и уже через секунду сменилась расслабленно-безразличной улыбкой.
Это напряжение Данилов ощутил немедленно, гормоны выбросили в кровь порцию адреналина, голову чуть поволокло и отпустило... День словно засиял новыми красками, трава сделалась изумрудной и золотой, небо – бездонным, ветер – пьянящим. А губы Данилова тоже скривились в гримаску, хотя и похожую на улыбку, но... Наверное, именно так умный хищник по прозванию человек пытается прикинуться травоядным, но ровно настолько, чтобы противник все же учуял в нем хищника и ретировался, не «потеряв лица»: дескать, а мы тут вовсе не по делам, так, прогуливаемся.
Во главе кавалькады пылил такой же, как у Зуброва, «хаммер»; следом – два открытых тяжелых джипа и фургон. На Каждом из джипов были закреплены на турелях по пулемету. Сопровождающие были потны, возбуждены, крикливы. Автомобили еще не подъехали, а здоровенный негр в джипе что-то выкрикивал, скалил зубы и нелепо жестикулировал, показывая остальным на их автомобиль.
– Наргори, – презрительно выговорил Зубр.
– Кто?
– "Ничьи". Наргори не относят себя ни к одной из этнических групп, не чтут ничьих законов, притом трусливы, дерзки и алчны. Сейчас убедишься.
– Застарелая распря? Между мушкетерами и гвардейцами?
– Джамирро до Ришелье как обезьяне до луны.
– Шпаги выдашь, командор?
– Они под пулеметами – без надобности.
– Тогда – не отвалить ли от греха? Из возраста д'Артаньяна я давно вышел.
Да и ты не Атос.
Зубр промолчал.
– Не, я не «страха ради негритянска», а чтобы не усугублять. Как учили еще самураи, искусный воин не тот, кто побеждает в схватке, а тот, кто с ней разминулся.
– Не ерничай. Считай, интуиция притупилась: ром-то был «негро».
– Будем тереть?
– Слегка. По здешним понятиям.
– Сарынь на кичку, атаман? Резвы рученьки разминаем или длинные языченьки чешем?
– По обстоятельствам. Но без пальбы. Наргори столь же наглы и бесцеремонны, сколь и трусливы. И силу понимают.
– Силу понимают все.
– Но не все подчиняются.
– Вопрос философский.
– Будут задираться – отвязываемся без сантиментов.
– Да какие уж сантименты при этаких габаритах! – кивнул Данилов на великана негра.
– Его зовут
– Так мама назвала?
– У таких не бывает мамы.
Конг тем временем легко перемахнул борт джипа, из динамиков машины настукивала ритмичная музыка, и Конг двигался, притопывая ей в такт, оскалив ослепительно белые зубы. За ним выпрыгнули еще двое, за плечами у них бестолково болтались «Калашниковы».
Дверцы «хаммера» распахнулись. Из задней вышел высокий, длиннорукий и длиннозубый чернокожий, одетый в хаки с закатанными рукавами. Из другой – двое белых: темноволосый, с незапоминающимся приятным лицом и безразличным взглядом светлых глаз и еще один – рыхлый, черноволосый, пухлогубый; сальные волосы патлами спадали на плечи, жирное угреватое лицо, несмотря на возраст – а было ему на взгляд лет двадцать пять, не меньше, – еще не знало бритвы; только на скулах и щеках курчавились редкие жесткие черные волосья.
– А команданте наш с гостями. – Лицо Сашки Зуброва стало совсем нехорошим, улыбка сделалась приторно-змеиной.
– Выставка уродов, – хмыкнул Данилов. Зубр не ответил.
– А это и есть наш Зубр. – Даро Джамирро развел руки, словно показывая гостям: вот ведь какого редкого бугая вырастили на вверенной ферме, а улыбка у генерала секуритаты сделалась столь безмерно широкой, что лошадиные зубы, казалось, заняли не просто всю нижнюю часть лица – большую его часть. – Гроза буша и нянька нгоро. Учит аристократов, как побеждать.
Неприметный белый перекинулся с Зубровым мгновенным взглядом... или Данилову это только померещилось?
– Даро, по-моему, вы славно повеселились, – нейтрально сказал Зубр, но в голосе его пророкотала угроза, едва слышимая, как ропот дальней грозы.
– Ты и не представляешь, Зубр, как повеселились! Столько гнусных повстанцев развелось по отдаленным местам: мода, что ли, такая? Вот мы их и профилактировали... Дело это не господское, муторное, всякую нечисть огнеметами гонять, но вишь ты – гостям понравилось! Сначала собачек пустили. А они дики и голодны. А как крови отведают, человечьей крови... Людишки бесятся, мечутся одержимо, бегут... А тут еще огонь! Представь: хижины и – море огня, со всех сторон, и грохот растяжных «лягушек», нет, они не убивают, лишь калечат, и этих калек настигают взбесившиеся черные псы.,.. А сами черные негритосы – горят, горят и воняют керосином! – Джамирро хохотнул нервно и искренне. – Ты ведь не любишь негритосов, Зубр? И меня не любишь, и моих «воинов леса»? А вот эти двое белозадых – любят! Ох как любят! Один просто любит, другой любит снимать на пленку! Он корреспондент. Шпион, значит! У него шакалья работа: выискивать падаль. Что его ждет? Шакалья смерть. Он станет падалью, ты станешь па-Далью, они станут падалью... Вот правда нашей земли.
«Воины леса» мирно подергивались в такт барабану из динамиков.
– Да, там еще были детишки, в селении! А знаешь, как разлетаются маленькие головки при попадании тупой штурмовой пули! Что? Не желаешь слушать? Это – наша земля и наша жизнь! Мы осквернили ночь Луны? Ха-ха! Ятуго напридумывали себе сказок и богов, а нет бога, кроме... – Тут Джамирро словно скрутило в приступе боли, послышалось какое-то бульканье – нет, он так хохотал.
– Пожалуй, мы поедем, генерал, – отстраненно произнес Зубр. – Дела, знаешь ли.