Странник
Шрифт:
Когда мне было двенадцать, отец определил меня в клинику. Эта была очень дорогая частная клиника. Там было очень много хороших людей. Куклы считали их ненормальными, потому что они жили в выдуманном мире. Мы с тобой тоже жили в выдуманном мире. Целый месяц. А в том мире, – Элли кивнула за окно, где сияли мертвенно-ярким светом галогенные фонари и слышались выстрелы, – в разумном, я жить не хочу. Мне там страшно.
– Не бойся, девочка. Мы уедем далеко-далеко. Нам там будет тепло.
– Правда?
– Правда.
Тело Элли разом обмякло; ноги ее сделались непослушными, тело – тяжелым.
Данилов,
Англичанин был абсолютно спокоен:
– В порядке вещей. Ей бы проспать еще часов пятнадцать, но шумно. – Он повел рукой в сторону заоконных огневых всполохов. – С призраками они там, что ли, воюют? А насчет ее рассудка не опасайся: да, девчонка безрассудна, зато смела. За что и люблю. – Доктор взглянул на часы:
– Четверть пятого. Вряд ли к нам не заглянут. Надо что-то думать.
В этом «надо что-то думать» и проявилось все его беспокойство. И только.
Наверное, вот так же его далекий предок стоял на мостике фрегата ее величества, с равнодушным бесстрашием отмечая поваленные вражескими ядрами мачты и сметенные ураганным огнем пушки... И лишь когда занимался пороховой погреб, произносил: «Надо что-то думать» – и посылал храбрецов офицеров сбивать смертоносное пламя или приказывал команде покинуть корабль, оставаясь на виду у всех, на мостике – надеждой даже не на спасение – на победу.
– Кто это, по-вашему?
– Не могу понять... – Олег подошел к затонированному окну.
Люди, что метались во тьме, были одеты кто во что и по виду походили на самых обычных мародеров. Положим, кто-то из сильных натравил толпу полукриминальных нищих, подкрепив ее полуротой какого-нибудь провинциального генеральчика, на поселок. Чтобы потом обученные гвардейцы и легионеры вымели эту нечисть и дискредитировали армейцев. Кто это мог быть? Президент. Раз.
Генерал Джамирро. Два. Но – первый не стал бы оставлять особняк столь беззащитным: бриллианты на двести миллионов долларов – слишком сладкий кусок, чтобы бросать его за просто так «на весы истории»... Даже если будущий отец здешней нации мыслит категориями вечности и не задумывается о такой «мелочовке», алмазы легко превращаются в деньги, деньги – в оружие и шеренги обученных солдат.
Власть сиятельна только в блеске ограждающих ее штыков. Или это действительно игра? И особняк окружен «тенью неприкасаемости»? Но тут права Элли: люди за окном – сброд, они не знают другого языка, кроме языка огня и боли, и всякие приказы для них сейчас, в кураже разбоя, – ничто! Не станет Джеймс Мугакар Хургада рисковать «малым алмазным фондом» Гондваны. Значит, вооруженная шпана в поселке – не его инициатива, более того, он никак не смог этому помешать. Гвардейцы нгоро и легионеры были отозваны отсюда ранней ночью.
Почему? Некому стало защищать президента?
Так, снова. Днем и навечерием в городе появились армейские части с юга: полуголодные, малообученные, слабовооруженные. Но – много. Их появление вызвало «прилив энергии» у всех голодранцев Кидрасы и, надо полагать, у «лесных братьев». Президент выступил по телевидению с заявлением, что мятеж подавлен.
Вскоре после этого верные ему нгоро и легионеры покинули поселок и ушли в столицу. Следом туда же двинулись почти все европейцы. Почти все? Или – не все?
Чего ждать дальше? А дальше будет утро. Солдаты и примкнувшая к ним голытьба нагрузятся добычей и двинут в Кидрасу. На въезде их встретят хорошо обученные и вооруженные люди и перебьют, как зайцев. Дальше вступит в действие «основной закон» нашего виртуального мира – крупный план: разоренные особняки европейцев, славные воины закона, остановившие бойню... Да! Для избалованного и искушенного зрителя в действе не хватает бойни. Детская колясочка, известная со времен Эйзенштейна, могла бы будоражить воображение, но народец стал циничен и привык к рекам красного. Итак: перепачканное кровушкой лицо миловидной девчонки, изнасилованной черным громилой и едва не убитой до смерти, пара-тройка трупов благообразных европейцев, приехавших почти бескорыстно помогать диким племенам строить демократию и процветание.... И – панорама разрушенного, разоренного поселка. Лучше смикшировать кадры: процветание «до» и разорение «после». И конечно, портрет скромного или не очень героя, взявшего ситуацию под контроль и загнавшего подонков и насильников в подобающие леса и трущобы.
Так чей это будет портрет? Джеймса Хургады? Даро Джа-мирро? Кого-то из генералов гвардии нгоро? Или из армейцев-южан?
Черт! Вот это теперь и не важно. А важно одно: зачем? Если двести миллионов «в камнях» пущены «на волю волн»... Что дороже?
Как всегда – нефть. Запасы, разведанные на юге Гондваны, громадны. Эти запасы нужны арабам. Эти запасы нужны британцам. Но более всего эти запасы нужны Штатам в их недалекой борьбе за демократию и процветание «во всем исламском мире». Войска «мятежников» пришли с юга. Они же чинят погромы.
Президент не справляется. Власть получит звероподобный Джамирро, его купят подачкой за право ввести на нефтеносный юг обученные части Южно-Африканского союза.
А вопрос остается все тот же: почему все забыли про алмазы? Хургада мертв, и, кроме него, никто ничего не знает? Зубров сделал игру? Тогда – где он, пес его раздери?!
Что-то надо думать? Уже нет. Что-то надо делать.
Данилов передал Элли на попечение Веллингтона, сбежал по лестнице вниз.
Легионера Жака у дверей не было: исчез. Наверное, решил здраво: лучше быть живым трусом, чем мертвым героем. А он и трусом не был. Просто ему были нужны деньги. Не честь и не слава. Когда денег достаточно, собственная смерть кажется большой несправедливостью. Логично. Если убивать за деньги принято, то умирать за них глупо. Хотя... Продажная смерть куда хуже продажной любви.
Глава 80
«Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног...» Мотив «Марсельезы» угадывался отчетливо. Данилов открыл дверь, отступил в темноту, навел автомат.
Вошедший появился в проеме, Олег скомандовал:
– Дверь закрой!
Тот молча задвинул засов, сказал спокойно:
– Ты только не стрельни с перепугу! Нервные все стали...
– Долго пропадал, Зубр.
– Но не пропал. Я боялся не найти вас здесь.
– И не нашел бы. Несчастный случай. Элли отравилась. Ягодами.