Странник
Шрифт:
— Я вам никто, — тихо сказал Джим. — Я вам чужой и не имею права здесь находиться.
Рука лорда Райвенна мягко обняла плечи Джима.
— То, что ты не сын Фалкона, ещё не значит, что ты нам чужой, — сказал он. — Пойдём-ка, прогуляемся, хватит тебе сидеть взаперти.
Взяв Джима за руку, он повёл его во двор. Там, усадив его на скамейку у фонтана и сев рядом с ним, он немного помолчал и проговорил:
— Фалкон одержим идеей найти сына. Он не успокоится, пока не найдёт его живого или мёртвого, даже если поиски займут всю жизнь. Он никогда не был домоседом, а это и вовсе отлучило его от дома. Но я хотел поговорить не о нём, а о тебе, о том, как тебе
Джим порывисто обнял лорда Райвенна. Ему было стыдно и больно оттого, что он допустил мысль о том, что лорд Райвенн может его выгнать.
— Так ты согласен, детка? Если да, то я прямо сейчас займусь всеми документами, — сказал лорд Райвенн.
— Я благодарю вас за всё, милорд, — пробормотал Джим. — Я счастлив, что встретил вас… Да, я согласен, я не могу не согласиться. Я буду любить и уважать вас так сильно, как только могу.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся лорд Райвенн, целуя Джима в лоб. — Сейчас мне нужно ехать, постараюсь быть не очень поздно. А ты не грусти, можете съездить с Раданайтом в город развеяться. — Лорд Райвенн встал, не выпуская рук Джима из своих. — Ну, до вечера, дружок.
— До вечера, милорд.
Джим остался у фонтана и сидел в задумчивости, обхватив одно колено. Нужно было пойти и привести себя в порядок, потому что уже давно настал день, а Джим всё ещё был непричёсанный и в пижаме, но его охватило оцепенение, и он ещё долго слушал журчание фонтана. Он не заметил, как к нему подошёл Раданайт, и вздрогнул, услышав его голос:
— Малыш, ну, как ты?
Джим поднял на него взгляд. "Переварил" ли он его отказ? Понял ли то, что сморозил глупость, бросаясь столь серьёзным предложением? По его виду нельзя было ничего сказать, но Джиму всё-таки стало немного не по себе в его присутствии: он вдобавок почему-то вспомнил, как они играли на органе, и Раданайт целовал его пальцы. Снова чувство недосказанности возникло между ними, и Джим опустил поджатую ногу, колено которой он обнимал.
— Милорд Райвенн собирается меня усыновить, — сказал он.
Трудно было понять, о чём подумал Раданайт, услышав это, но он улыбнулся и сказал:
— Я же говорил тебе, что отец тебя не бросит. По-другому он и не поступил бы, иначе это был бы не он. Всё будет хорошо, у тебя больше нет причин горевать.
— Значит, ты теперь мой брат, — сказал Джим.
— Получается так, — сказал Раданайт. — Обещаю быть тебе хорошим братом. Я буду любить, беречь и поддерживать тебя, насколько это будет в моих силах.
Итак, Бездна хоть и жестоко обошлась с Джимом, но воздала ему за все мытарства сполна, подарив ему дом и семью. Отец его был не простой альтерианец, а знатный лорд с древней родословной, чьё имя стояло в Книге Лордов далеко не на последнем месте. Жить Джиму предстояло в настоящем дворце с множеством комнат, где у него уже была собственная роскошная спальня с персональной ванной — не чета пыльному матрасу за стойкой из бара в лавке у Ахиббо.
В третий раз Джим увидел город, когда ездил получать альтерианские документы. Отпечатки его пальцев и карта радужки глаза были занесены в городскую базу данных, он сдал экзамен на знание альтерианского языка, прошёл медицинское обследование и был признан гражданином Альтерии и сыном лорда Райвенна. Теперь его имя было Джим Зелхо Лотиан Райвенн. Лорд Райвенн подарил ему новый медальон со своим портретом, изготовленный из самого драгоценного альтерианского металла каэлия, который по своей дороговизне превосходил земную платину. К нему Джим получил ещё пару каэлиевых браслетов и перстень с фамильным гербом лорда Райвенна.
Сразу после этого лорд Райвенн с истинно отцовской заботой занялся образованием своего нового сына. Устраивать Джима в школу он не стал, а нанял учителя, который приезжал раз в неделю, давал Джиму задание для самостоятельного изучения, а через неделю проверял, как Джим усвоил материал, и давал новое задание: так учились многие сыновья лордов. Пригодилась богатая библиотека лорда Райвенна, в которой можно было найти книги по любой теме и из любой области знаний, и недостатка в источниках Джим не испытывал. Он окунулся в учёбу с головой, тем более что это помогало ему отгонять печаль о Фалконе, который отсутствовал уже третий месяц и не давал о себе знать — впрочем, как отмечал лорд Райвенн со вздохом, это было обычным для него делом.
По альтерианскому календарю (шестнадцать месяцев в году, двадцать шесть дней в каждом месяце) шёл третий летний месяц эйтне. Это был тёплый месяц, ничем не хуже двух первых, р'oкне и 'aмбине: по-прежнему цвели клумбы во дворе, зеленела лужайка вокруг дома и ярко сияло солнце, хотя иногда и перепадал дождь. В этой местности тёплая погода стояла подолгу, начиная с третьего весеннего месяца пл'eйнелинна, все четыре летних месяца, весь первый осенний месяц иннемар и половину второго, й'eкомара — всего более семи месяцев. По новым документам Джим родился 14 эоданна (третьего, предпоследнего зимнего месяца) 3070 года эры Майо (Согласия), и его альтерианский возраст равнялся не тринадцати, а одиннадцати с половиной годам. Он был в той поре, когда следовало заниматься учёбой, а не предаваться сердечным страданиям, но Джим ничего не мог с собой поделать: мысли о Фалконе не оставляли его ни днём, ни ночью. Он настораживался каждый раз, когда слышал звук двигателей, и бежал смотреть, не Фалкон ли это вернулся, но всякий раз это оказывался не он: это к лорду Райвенну приезжали его многочисленные друзья. Чаще всего их визиты приходились на вечер, но иногда, по выходным, когда лорд Райвенн был дома, гости могли приехать и днём. Из застенчивости, а также по привычке, выработавшейся во время пребывания у Ахиббо, Джим прятался от них, но лорд Райвенн всякий раз посылал за ним, чтобы представить его им.
В последний день месяца эйтне, 26-го числа, лорд Райвенн отмечал юбилей, по случаю чего устроил довольно большой приём. Когда Джим узнал, какой это юбилей, он сначала не поверил: лорду Райвенну исполнялось сто двадцать лет. Сорок, от силы сорок пять — столько лет Джим давал лорду Райвенну на вид, судя по его лицу, походке, голосу и идеальной улыбке, которой могла бы позавидовать любая кинозвезда. Потом он узнал, что у альтерианцев было обычным делом выглядеть гораздо моложе своих лет, а средняя продолжительность их жизни равнялась ста семидесяти — ста восьмидесяти годам, а некоторые доживали и до двухсот.
Приём проходил в главной гостиной и в двух залах по бокам от неё. Число приглашённых превышало полторы сотни человек, и лужайка вокруг дома превратилась в стоянку флаеров. Пересидеть приём в своей комнате у Джима не получилось: лорд Райвенн сказал, чтобы он надел свой нарядный костюм для торжественных случаев и был среди гостей. Джим пребывал в лёгкой растерянности. Как ему следовало себя держать, что говорить? Раданайт, сделав Джиму изысканную "взрослую" причёску, разъяснил:
— Так как ты у нас ребёнок, тебе позволительно делать что угодно, слоняться повсюду, объедаться вкусностями и быть украшением праздника.
Джим постарался так и поступать, хотя застенчивость заставляла его вести себя скованно и скромно. Он терялся и чувствовал себя неуклюжим и ненужным среди этого скопления изысканно и нарядно одетых гостей, поэтому подолгу сидел в неприметных уголках то там, то здесь. У многих альтерианцев на головах он видел серебристые обручи: это, как он узнал, были брачные диадемы, которые символизировали то же, что у землян — обручальное кольцо на пальце. Джим ни с кем не заговаривал, ему и без этого хватало впечатлений. Одно впечатление было особенно сильным.