«Странники» Судоплатова. «Попаданцы» идут на прорыв; Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
Шрифт:
– Там на самом деле еще одна хитрость есть, — добавил комиссар. — Кобуру под конкретный пистолет формуют из мокрой кожи, так что держится надежно.
«Похоже, наше небольшое представление немного растопило лед. Хотя расслабляться не то что рано, а и вообще не стоит. Уж на что с мужиками из спецгруппы отношения хорошие были, а все равно недоговоренностей и недомолвок хватало. Но там масштаб другой был. С кем ни поговоришь — обязательно что-то новое узнаешь. Даже шутки иногда были непонятными без специального объяснения, а они смеялись, как будто говорили о вещах
Занятый подобными мыслями, Слава не заметил, как они дошли до района, который партизаны между собой называли «хозяйственный». Несколько сараев, стоявших вдоль проходившей тут же узкоколейной железной дороги, на которой как раз и тренировались подрывники Нечаева, использовались бойцами отряда как мастерские.
– Вячеслав Сергеич, это, кажись, по твою душу. — Комиссар показал на выскочившего из одного из таких «цехов» пожилого бойца, который, заметив командование, поспешил навстречу.
– Металлисты?
– Они. Самойленко у них сейчас за старшего.
– Давай подойдем, Иваныч, и им время сэкономим, и гостю, буде он захочет, производство покажем.
Седой боец, запомнившийся Трошину по растрогавшей тогда всех встрече с комиссаром, остановился и, по-уставному поприветствовав командиров, заговорил:
– Товарищ командир, ну избавьте вы меня от этого шибко умного! Ему хоть кол на голове теши, а все без толку! Я ему про одно, а он мне про другое.
– Погоди, не тараторь! В чем проблема-то?
– Да я про студента этого, — всплеснул руками Самойленко. — Я его к рубщикам поставил, а сам там кой-чего отремонтировать у оружейников взялся. Так он смотрите, чего учудил! — На черной от въевшегося за годы работы масла ладони старого мастерового лежали два небольших кусочка металла.
– И что не так?
– Да он своей бригаде сказал — вполовину рубить! — возопил Самойленко. — А зубила всего три!
– А он объяснил, зачем? — спросил Трошин.
– Да чего-то там про науку бухтел!
– Пойдем разберемся!
Войдя в полутемное помещение мастерской, они замерли, оглушенные. Со всех сторон стучало, скрежетало и визжало!
В скудном свете, пробивавшемся в грязные окошки, было видно, как сидевший рядом со входом молодой паренек, одетый в рваные галифе, грязную майку и буденовку с опущенными и завязанными под подбородком «ушами», доставал из большого ящика стреляные гильзы, плющил их на чурбаке ударами молотка и сбрасывал в другой ящик. Откуда его сосед доставал их по одной и резал на мелкие кусочки ножницами по металлу. Дальше у верстака двое бойцов кромсали саперными кусачками отрезки колючей проволоки, а еще дальше старались еще трое — рубили зубилами в мелкий винегрет какие-то железяки, судя по виду, части разбитой техники.
Самойленко поднес к губам металлический свисток и пронзительно свистнул.
«Верно, в таком грохоте кричать бесполезно. Как и в рельс колотить…» — понял командир отряда. На самом деле в мастерской этой он не был ни разу, все руки не доходили, и во что вылилась идея Бродяги о заготовке готовых осколков для будущих гранат и фугасов, не знал. «Если у них всегда так шумно, то, наверное, придется в наряд «на железки» в качестве наказания отправлять…»
– Эй, Маслов! К командиру! — громко крикнул начальник мастерской.
Один из сидевших у верстака отложил молоток и зубило и подошел к ним.
– Вот, объясняй теперь товарищам командирам, зачем брак гонишь.
– Красноармеец Маслов! — вытянулся «провинившийся». — Не гоню я брак, товарищ майор!
– А почему куски меньше делаешь? — строго спросил Трошин.
– Для повышения эффективности осколочного действия! Василь Степанович на пули артиллерийской шрапнели ориентируется, а их масса избыточна! У нас ведь скорость снаряда к скорости пули не добавляется, а чем меньше масса метаемого тела, тем больше его начальная скорость при прочих равных условиях! — четко, словно отвечал у доски, сказал «нарушитель спокойствия».
– Продолжай, — подбодрил его командир.
– Мне кажется, что, поскольку мы используем слабый метательный состав, веса единичного снаряда в три грамма будет достаточно. Пять — максимум. Для поражения живой силы подойдет!
– Так работать же вдвое, а то и втрое больше придется! А у вас тут, я смотрю, совсем не сахар!
– Есть еще одна идея, товарищ майор!
– Так поделись.
– Предлагаю перелить имеющиеся шрапнельные пули в более мелкие! Масса десять с половиной граммов, из них же три новых сделать можно!
– Десять и семь, — машинально поправил его бывший артиллерист.
– Тем более, товарищ командир!
– Где учился?
– Московский механико-машиностроительный институт имени Баумана.
– А какой факультет?
– Боеприпасов.
– Так как же ты на фронт-то попал? — удивился Белобородько. — У тебя же броня должна быть?
– Поехал на каникулы к родным. Как война началась — пришел в военкомат.
– Понятненько… — протянул комиссар.
– Самойленко, делать, как товарищ Маслов придумал! — скомандовал Вячеслав. — И место для плавильни подготовьте. А ты, красноармеец Маслов, свинцом и займешься. Инициатива, сам знаешь, наказуема исполнением этой самой инициативы. Сколько уже осколков нарубили?
– Пуда два вроде. — Самойленко показал на несколько ящиков из-под снарядов, стоящих под верстаками.
– Надо четыре до завтра сделать. Будем шоссе перекрывать! А ты, — палец Славы уперся в студента-оборонщика, — в семнадцать ноль-ноль ко мне. Есть еще пара вопросов, которые, что-то мне подсказывает, ты поможешь решить.
– А можете мне объяснить, зачем это все нужно? — спросил Новиков после того, как они вышли на улицу.
– А то вы не догадались? — Остановившись, Трошин повернулся к чекисту и пристально посмотрел тому в глаза. — Или просто стараетесь выглядеть глупее, чем вы на самом деле есть?