Странники в ночи
Шрифт:
Винтовка утонула в туманном мерцании и приобрела иные очертания, но ненадолго - теперь внешний вид оружия менялся беспрерывно, а Моол радостно вопил :
– "Кольт - Коммандо", go on(( - мозги вон! "Клерон" с полусвободным затвором! "Фольксштурм" ФГ-45, свободный затвор с замедленным открыванием! Подойди к жертве на два шага, и ухлопаешь её наверняка! Карабин "Беретта", "Галил АРМ", "Штурмгевер 44"! Выбери смерть по вкусу! А вот автоматические пистолеты, чудесное достижение современной цивилизации, незаменимы для ведения уличного боя на короткой дистанции!
С виртуозностью циркового артиста
– "Алькар", "Континенталь", "Больварк", "Виктория", "Кондор", "Астра"! Элегантные орудия уничтожения двуногих! "Лонжин", "Мартиан", "Сандер", "Супер Дестройер", "Викинг Комбат"! Глушители отдельно, но тебе-то они не нужны, а, дружище? Побольше грохота! "Глория", "Регина", "Титан", "Хай пауэр", "Ивер Джонсон"! Самый мощный в мире карманный пистолет "Эр крю" фирмы "Кимбол Армз"! Победа не за горами, fire all guns!(((
Внезапно Моол прекратил орать, а все его пистолеты рассыпались в серебристый прах, пылью разлетевшийся под солнечными лучами. Приблизившись вплотную к остолбеневшему от смертоносного изобилия Айсману, Моол доверительно зашептал ему в самое ухо:
– Не унывай, друг. Главное - верить в себя и дожидаться своего часа. Знаешь, твои игрушки могут стать настоящими... Придет день, когда ты сможешь носить свой значок открыто... Оглядывайся по сторонам, не уходи в себя, ищи - и ты найдешь. А это возьми на память.
Моол всучил Айсману пластинку пресловутой "любимой команды Гиммлера", взмахнул крыльями мантии и куда-то улетел.
Машинально Айсман перевернул конверт пластинки. Там на черном фоне красным готическим шрифтом были напечатаны тексты песен - разумеется, по-английски. Айсман всмотрелся внимательнее, и вдруг английские буквы дрогнули, забегали по конверту, как тараканы, меняясь и выстраиваясь в строки стихотворения на русском языке.
Мы ходим по кругу
В поисках чуда.
Мы, мертвые с неба
Жизни заслуга.
Квадрат начерти
Мы посмотрим, что в нем.
Быть может, есть призрак
За каждым углом.
И старые волки
И юные козы
Боятся Всевышнего
Каждой угрозы.
Чего ты боишься?
Того, что не любишь?
Ты душу свою
Никогда не погубишь.
Прочитав стихотворение, Айсман недоуменно затряс головой и вновь перевернул обложку. Там уже не было ни концлагеря, ни эсэсовца в парадной форме, ни еврея. С глянцевой фотографии слащаво улыбались Дитер Болен и Томас Андерс, составляющие сентиментально-дамский дуэт "Модерн Токинг".
Взбешенный Айсман швырнул пластинку под ноги и ударил по ней каблуком. Потом он завертелся в поисках Моола, но того и след простыл.
В это время на другом краю площади Юра Солдаев рассказывал Ане о своих обменах. В целом они были не слишком удачными - например, вместо двойного концертного альбома "Лед Зеппелин" (правда, доведенного до отвратительного состояния) у Юры очутились "Вечный огонь Джими Хендрикса" без конверта и югославский двойник - саундтрек( фильма "Лихорадка субботней ночи" с Джоном Траволтой. Зато диск Элиса Купера "Добро пожаловать в мой кошмар" не только уцелел, но и обзавелся парой -
Когда Аня и Юра увлеченно созерцали жуткую физиономию Купера на снимке, выполненном в лучших традициях стиля, к ним подошел Олег, хороший знакомый Юры (Аня лишь немного знала его). Они уже виделись сегодня раньше, и Олег продолжил прерванную деловую беседу.
– Слушай, ну так я обменяю тот "Назарет" исключительно из-за тебя. Если ты мне за него дашь свой "Уайтснейк"...
– Да понимаешь, "Уайтснейк" мне хотелось бы пока оставить... Уж больно хорош.
– "Назарет" хуже?
– Старик, не дави. И то хочется ,и это.
– Ситуация Буриданова осла!
– хохотнул Олег.
– Ладно, я меняюсь. "Назарет" не пропадет, а насчет "Уайтснейка" подумай.
Олег скрылся в толпе, и Юра обратился к Ане.
– У нас тут с Олежкой возникла идея... Хотели посидеть после тучи, принять по сто пятьдесят... Но у меня сейчас родители вернутся, у Олега тоже зарез. Можно к тебе? Твои-то на даче.
– Можно, - обрадованно согласилась Аня, которой претила перспектива одиночества.
– А что, посидим... Закуска есть...
– Вот и отлично, - подхватил Юра.
– Заодно и ты наши новые диски послушаешь.
– Только пойдем отсюда скорее.
– Почему?
– удивился Юра.
Аня ответила неопределенным пожатием плеч и кислой гримасой, долженствующей обозначить усталость. Она не намеревалась растолковывать Юре, что именно ей не понравилось на туче, поскольку это касалось только её одной. А она была разочарована, она ожидала большего от встречи с людьми, увлекающимися полузапрещенной западной музыкой. Те же, кого она увидела... Во-первых, многие из них были попросту невежественными даже в том, что непосредственно относилось к их главному увлечению. Так, один не очень-то юный деятель следующим образом прокомментировал плакат с изображением известного музыканта:
– Это Билл Вуман((, самый главный из "Роллинг Стоунз"...
Аня не считала себя тонким знатком английского рока, но и ей было известно, что "самыми главными" из "Роллинг Стоунз" можно назвать Мика Джаггера и Кейта Ричардса, но никак не Билла Уаймена. А уж это "Вуман"!
Во-вторых, Аню удручал царящий на туче рваческий дух. Вместо равного товарищеского обмена дисками, информацией, впечатлениями каждый норовил урвать для себя пластинку получше, а взамен задвинуть похуже, а если кто-то и приходил сюда с открытым сердцем (конечно, были и такие), ловчил поневоле, иначе попросту остался бы с одним мусором. Но самым скверным было не это, а отношение к музыке, понятное из многочисленных реплик. Сама музыка была глубоко безразлична этим людям (за отдельными исключениями), здесь властвовали соображения своеобразного престижа. Новый диск, только что из-за границы... Обыватели, с тоской думала Аня, такие же обыкновенные обыватели, как и все прочие. Те гоняются за модными шмотками, а эти за модными в их кругу пластинками, вот и вся разница. Эти, пожалуй, хуже. Ведь шмотки не несут в себе изначально духовного содержания, и там ярмарка тщеславия по-своему честна. А здесь... Вон тот жизнерадостный толстяк может похвастаться дорого приобретенной пластинкой "Лед Зеппелин-4" в идеальном состоянии, но способен ли он понять и оценить поэтическое волшебство и философскую глубину "Лестницы в небо"? Да он и пытаться не будет.