Странники войны
Шрифт:
Пока Гридич, Крамарчук, Катеринка и Мария с интересом заглядывали в каждый закуток, староста, набычившись, топтался посреди двора и на каждое замечание кого-либо из них твердил: «Ничего, доживете до весны — подремонтируете» или: «Если дотянете до весны — значит и скотинка появится. Лишь бы до весны... А там вы среди первых хозяев села».
— Вот только не каждый доживет до этой самой весны, — вдруг мрачно завершил он и, ничего больше не сказав, не попрощавшись, ушел.
— Тебе такое снилось когда-нибудь, Мария? — спросил Крамар-чук, когда осмотр наконец был закончен и Гридичи вернулись к себе, оставив их вдвоем в пустующей хате — прикинуть,
— Чему ты так радуешься, сержант? — Мария сняла со стены икону, протерла ее какой-то тряпицей и почему-то повесила ликами Троицы к стене. Куда больше интереса вызвала у нее пожелтевшая семейная фотография.
— Разве тебе не хотелось бы, чтобы у нас был свой дом?
— А что, война уже кончилась? Все вернулись с фронта? Мы размуровали и по-солдатски похоронили своих ребят из дота?
— Брось, Мария, — пытался обнять ее Крамарчук. — Ну, пусть не в этом селе — в другом. Посмотри на Гридичей. Как люди живут. А придут наши — кто там будет разбираться: воевал ты в тылу или не воевал? И тех, кто скитался по лесам и кто на печи отсиживался — всех под гребенку, в войска — и к Днестру, к границе. В бой. Так какого черта? В конце концов, гарнизон погиб, лейтенант тоже. Сколько можно?
— Столько, сколько будет длиться эта война. Лейтенант сказал бы то же самое. Что, не так?
— Лейтенанту я свое отслужил. И давай не будем о нем!..
— Как это не будем?! Что — все уже? Можно забывать? Все, всех? Говоришь, лейтенанту отслужил, да? А то, что пока мы живы, приказ один: «Сражаться!»?
— Успокойся, Мария. Как говорит наш друг Гридич, все будет ладненько.
— Конечно, теперь и этот трус — наш друг. И все «ладненько».
Крамарчук загадочно улыбнулся. Ничего, смирится. Он любил Марию. Он мечтал о ней. И не его вина, что мечте суждено сбыться в этом селе, в этой заброшенной хате, у колодца с разрушенным по-луобвалившимся срубом, посреди войны... Кто знает, может, когда-нибудь они будут вспоминать об этой самой трудной, но счастливой осени их совместной жизни, как о сне молодости. Да простит их за это счастье лейтенант Беркут, земля ему...
30
Корабельный бар оказался настолько тесным, что в нем едва помещалось четыре столика и две расположенные вдоль бортов стойки. Это заведение явно было рассчитано на людей, которые приходят сюда не для того, чтобы посидеть, а чтобы наспех утолить жажду, да слегка успокоить нервы.
Тем не менее один столик был свободен, и офицеры тотчас же заняли его, заказав официанту бутылку вина и бутерброды с ветчиной — выбор закусок, как и вин, был здесь явно не из королевских.
— Мы искали не вас, капитан, — Фоджа сразу же расплатился и решительно взялся за свою неуклюжую, с толстым тяжелым дном винную кружку. — Нас интересовал лейтенант Конченцо. Вы же не станете отрицать, что не знакомы... с лейтенантом Конченцо?
— Это бессмысленно.
— В таком случае мы очень быстро договоримся, — повеселел майор. — Тем более что нам известно: ваше знакомство было если не случайным, то уж во всяком случае мимолетным.
— Что совершенно очевидно.
— Именно поэтому в главном управлении резко пересмотрели отношение к вам, Пореччи. Не скрою, какое-то время вас проверяли, прошлись по всем вашим связям. И не скажу, чтобы выглядели вы при этом ангелом. Но если и замазаны в этой чертовой политике, то не больше, чем любой из нас.
— Я не был убежденным муссолинистом, однако же и не стал убежденным бадольонистом. Как вам нравятся подобные термины?
— То же самое мог бы сказать любой офицер службы безопасности. Мы — итальянцы, римляне. За нами Италия и Бог. Этим все сказано.
«За нами Италия и Бог», — мысленно повторил Пореччи. Теперь он мог поклясться, что перед ним сидит убежденный фашист, не в пример ему, служаке Пореччи.
Словно вычитав его мысли, майор потянулся через стол и дружески потрепал Сильвио по плечу. Взгляд его оставался при этом цинично холодным.
— Между нами, могу сказать, что такой проверке подверглись не только вы. Новое правительство да и сам маршал [63] хотят знать, на кого они могут рассчитывать. Крах Муссолини, беспрецедентное предательство личной гвардии кое-чему научили их. Всех научили, кроме самого дуче, — майор произнес это с явной горечью. Он явно тосковал по «Великой Италии» дуче и в душе казнил себя похлеще многих других предавших.
— Мы слишком отвлеклись, — безжалостно напомнил ему Сильвио, провожая взглядом проплывающий за иллюминатором скалистый островок.
63
Имеется в виду маршал П. Бадольо, возглавивший в 1943 г., после ареста королем «великого дуче» Бенито Муссолини, правительство Италии. Кстати, многие офицеры, в том числе и перешедшие на службу новому правительству, не могли простить маршалу его предательства дуче, который многие годы откровенно покровительствовал Бадольо, буквально осыпая его наградами и должностями.
— Вы правы, — вздохнул майор. Опустошив кружку, он как никогда трезво посмотрел на Сильвио. — Проверяли многих, кое-кого убрали... Кое-кого уволили. Но кое-кто все еще скрывается. Как и вы.
— Разве похоже, что я скрывался? Просто мне не доверяли. Я не получал никаких заданий. Мой шеф исчез. А времена смутные. Особенно здесь, в провинции.
— Скрывались, чего уж тут... Но теперь это не имеет никакого значения. Что касается вашего шефа, — вздохнул майор, — то он, будем считать, погиб при невыясненных обстоятельствах.
— Вот оно что.
— Это что-то меняет в наших с вами отношениях?
— Ничего. Если только я получу подтверждение того, что мне действительно доверяют.
Фоджа опустошил половину кружки, пожевал бутерброд, затем, аккуратно протерев пальцы уголками давно не стиранного носович-ка, извлек из внутреннего кармана удостоверение личности с гербом Итальянской республики на обложке.
— Если вместо ордера на арест майор службы безопасности, прибывший из Рима, вручает вам удостоверение личности — это доказательство?
— В общем-то да, — подтвердил Сильвио, развернув удостоверение и увидев там свою фотографию.
— Так способен отвечать только очень неблагодарный человек, капитан Пореччи, — жеманно обиделся Фоджа. — Но я прощаю вам и эту некорректность.
Он подождал, пока Сильвио переместит удостоверение, подписанное новым начальником службы безопасности, в свой внутренний карман, и уже совершенно иным, сухим начальственным тоном заявил:
— А теперь вы будете отвечать на все мои вопросы. Итак, нам нужен лейтенант Конченцо, который еще недавно служил на крейсере «Италия». Его сообщника, унтер-офицера с этого же крейсера, уже арестовали. Оба они продолжали работать на диверсионную службу СД.