Странные люди
Шрифт:
Она стояла в одиночестве прямо под пугающей и манящей лестницей, а стражи-сосны шумели, то ли подбадривая, то ли предостерегая.
Спящая выдохнула. Поправила сарафан. Отбросила за спину косу. Повернула браслет на руке. Огляделась, то ли в поисках поддержки, то ли желая увидеть того, кто ее остановит.
Увиденное во время ее «путешествия» на летней эстраде не забылось. Теперь, когда тайна длинноволосого силуэта была разгадана, она снова и снова вспоминала мелькнувшего в толпе заплаканного ребенка. И от чего-то верила, что ребенок и плачущий корпус как-то да связанны. Можно было помчаться к Пакости, Киту, отыскать Немо и поделиться с ними своими догадками, переложив груз ответственности на чужие плечи. А можно
Коса тяжелой змеей соскользнула с плеча, когда она наклонилась и расстегнула босоножки. Каблуки совсем не подходили для грядущего путешествия. Самого что ни на есть реального, хоть и не слишком далекого. Непривычная к долгой ходьбе бледная ступня, освобожденная от мягких ремешков, осторожно потрогала ржавый крошащийся наждак ступеньки.
Небо и верхушки сосен потянулись к ней навстречу. Топорщившиеся краской хлипкие перила царапали ладонь, но Спящая держалась за них крепко, чувствуя, как неожиданно-ласковое солнце окутывает ее теплыми объятьями. Она не спешила, увлекшись не таким уж и сложным подъемом, даже на время забыла о своей цели.
Второе препятствие оказалось на порядок сложнее – пустая рама в разбухшей от непогоды двери, с которой дожди и солнце смыли весь цвет. Спящая была выше Немо и даже Кита, но была совершенно непривычна к подобным физнагрузкам. Преодоление его стоило Спящей надорванного подола и пары царапин на ногах.
Плитки пола обожгли холодом. Пыль и полумрак напали на нее, еще щурившуюся после солнечного дня, и уволокли в свой пустой мрачный мир. Колючий ковер из мусора под босыми ступнями рассыпался на части, но не сохранял следов. Совсем недавно тут были Лис, Немо и Пакость, но как бы Спящая не старалась рассмотреть отпечатки их ног, сделать этого не могла. Тут умирал яркий солнечный свет, едва переваливаясь через дыру в двери, тут затихали все звуки внешнего мира, а все проникшее сюда снаружи грозило исчезнуть навсегда. Она думала, что здесь будет страшно. Что она будет вздрагивать от каждого шороха и испуганно озираться по сторонам. Вместо этого Спящую охватило почти болезненное напряжение, вызванное ощущением абсолютной Пустоты, царящей тут и глотающей все без разбора.
Она огляделась. Стены – кожа больного одряблевшего существа, бледные призраки дверей стражами стояли вдоль ее пути, молчаливые и грозные. И никакого плача.
Помедлив, Спящая пошла вдоль них, уже практически не испытывая страха. Она толкнула одного призрака, но тот остался стоять, как стоял. Потом толкнула второго, замершего напротив него.
Поддался только четвертый. Шумно выдохнув, он немного отступил, открывая Спящей дорогу. Знакомая-незнакомая комната – четыре пустых кровати, выглядевшие без матрасов как раскрытые обувные коробки - дно их покрывали знакомые узоры надписей, - четыре тумбочки, встроенные в стену полки для вещей. Голое грязное оконное стекло давало совсем мало света.
– Привет, - позвала Спящая, чувствуя, как пыль оседает на ее губах. Воздух был затхлый, дышалось трудно. Она не видела никого и ничего, что могло бы плакать, но все же говорила - на всякий случай, надеясь, что будет услышана.
– Я пришла тебе помочь. Я хочу с тобой познакомиться, - она произнесла это почти шепча, очень неуверенно, и голос ее затихал в конце каждой фразы.
На грязном полу не оставалось следов от шагов. Тишина поглощала даже их звук.
Мертвая комната без лица хмуро молчала, не желая вести с ней беседы.
Прислушиваясь к изголодавшейся тишине, Спящая подошла к первой кровати у левой стены. Густая пыль, укрывающая пол, щекотала ступни. Не жалея светлого сарафана, она опустилась на твердую кровать, прямо на застывшие на ее дне гневные вопли, жалобы, секреты давно подросших и забывших о «Еце» детей, и устроилась на ней, поджав ноги. Коса свернулась тусклой змеей у плеча.
Так дышать стало еще тяжелее. Пыль была повсюду - на полу, на подоконнике, на кровати. Она витала в воздухе, кружилась и оседала на лице, волосах, на платье Спящей, делая ее частью этого мира. Лежать было неудобно, уже минуте на второй у нее начала болеть спина, на третьей - судорогой сводить ноги. Расслабиться и уже по проверенному методу мысленно видоизменять комнату из-за этого никак не выходило. Ни заполнить все мысленно детскими вещами, ни застелить кровати, ни представить четверых девчонок или мальчишек, здесь живущих…
Тогда она занялась своим состоянием. Спящая очень любила уют и стремилась создать его в любых условиях, будь то больничная палата или комната санатория. Он был как большой пазл, состоящий из множества кусочков – букет на тумбочке, маленькая вышитая подушка на кровати, тонкий, но теплый плед, календарь на стене. Но главным были запахи. Ароматы корицы, кофе, шоколада, жасмина и конечно же, яблок застыли в косметических средствах, ароматических свечах и прочем, что можно было спрятать в сумку и увезти с собой. Она чувствовала слабый запах своего любимого эфирного масла из яблочных семечек и представляла вместо жесткой старой грязной кровати уютный диван и теплый плед, вместо слабого света солнца – приглушенное свечение лампы под абажуром. Сначала было трудно. Потом боль в спине немного отступила, и собственные фантазии помогли забыть и о пыли, и о пожиравшей все пустоте.
А потом она перестала ощущать твердую кровать. Тело стало невероятно тяжелым, при этом растеряв чувствительность, и она затаила дыхание, старательно думая о том, какой должна была быть комната в то далекое время, когда здесь отдыхали дети. Вот-вот должны были начаться семь секунд сплошного вакуума – перенос.
Потолок - белоснежный, покрытый свежей штукатуркой. Стены – чистые, недавно выкрашенные. На полу красные с зелеными краями дорожки. Крепкие светлые тумбочки, аккуратно застеленные кровати спрятаны под сине-белыми покрывалами, на каждой – белоснежный треугольник подушки. Картинка выходила до тошноты идеалистическая - прямо как из рекламного буклета. Заметив это, Спящая хотела приглушить белизну наволочек, добавить на стены трещинок, а на мебели царапин, но не смогла. После трех неудачных попыток она осознала, что лежит с открытыми глазами. Все то, что она выстраивала в своем сознании, непонятным образом стало реальным.
Спящая села, вопреки всем законам своих путешествий, ощущая себя не призраком, парящим над полом, а человеком из плоти и крови. Кровать, на которой она лежала, омолодилась лет на двадцать, покрывало и подушка хранили отпечаток ее тела. На наволочке остался серый след от ее измазанной пылью щеки. Комната была идеально чистой, но пыль, покрывающая одежду и кожу Спящей, никуда не делась.
Она погладила грубоватую ткань ничем не пахнущего покрывала, потом отогнула угол и увидела белую простыню, а под ней плотный полосатый матрас. Надписи на дне кровати исчезли, и она сама выглядела так, словно вчера привезли из завода. Разве что не пахла свежеспиленным деревом. Тут совсем не было запахов.
Последнее заставляло насторожиться, но Спящая списала это на странный перенос. Температура воздуха тоже никак не изменилась, а точнее, она просто не ощущалась.
Не холодно, не жарко. Никак. Звуков тоже не было. Не звучали детские голоса, не топали десятки ног по лестницам. Некоторое время она просто прислушивалась, а потом подбежала к окну. Знакомые сосны, покачивающие ветвями на ветру, немного ее успокоили - хоть что-то неизменное было в незаметно изменившейся комнате.
– Как-то плохо вышло, - тихо сказала себе Спящая, отряхиваясь от пыли.
– Может, сюда еще никто не заехал? Это какой год-то?