Странные люди
Шрифт:
– Знаете… - мысль показалась Елизару весьма даже удачной. – В таком случае у меня имеется предложение. Может, вы согласитесь подтянуть моего… племянника?
Лялечкин споткнулся.
– Я…
– Не хотелось бы, чтобы он своими отметками опозорил семью. Поверьте, с оплатой не обижу…
Сердце ёкнуло. Вдруг да откажется? Но Елена обернулась. Посмотрела на Лялечкина и сказала:
– Глобальных проблем там нет, нужно просто над практикой поработать. А это вне условий… морга сложно будет
– Материалом я вас обеспечу!
Вздрогнули уже и Лялечкин, и сама Елена.
– Не в том смысле… я представляю одну… организацию… и мои полномочия позволяют получать разный… материал. Если мы сработаемся, то…
В конце концов, Елизару по штатному расписанию помощник положен. И пусть только ректор попробует сказать, что ставки закрыты и бюджет утвержден.
– …единственно, вам нужно будет оформить разрешение… допуск. Но это я возьму на себя.
– Тогда, - Елена снова задумалась. – Не вижу смысла отказывать. Спасибо…
Она хотела добавить что-то еще, но тут раздался вой.
Вот же… зараза.
Часть 3. Маньяки
Часть 3. Маньяки
Елена очнулась в доме.
В чужом доме.
Стол. Стул. Кружка с котиками. И Лялечкин в фартуке с желтыми подсолнухами. В одной руке он держал половник, в другой – кастрюлю.
– Вы пельмени будете со сметаной или маслом? – поинтересовался он.
– Со сметаной… - Елена моргнула.
Так… что она помнила?
Она уволилась. Или её уволили. Главное, что она осталась без работы. И на электричку успела. В магазин… пельмени вот купила, которые Лялечкин теперь перегружает из кастрюли в тарелку.
Поездка.
Елизар. Предложение… странное предложение. Хотя и сам Елизар тоже странный… с другой стороны, Елена давно уж привыкла к тому, что живые в целом куда сложнее и страннее мертвых. Главное, чтобы платил.
– Вот, - Лялечкин подвинул тарелку. И пачку со сметаной. – Вам надо кушать. Дядя сказал.
А Федюня говорил, что наоборот, кушать Елене надо поменьше, что она и без того фигурой обделена, а если ещё и есть будет как не в себя, то и вовсе расползется.
Хотелось именно как не в себя.
– А… где он?
– Ушёл.
– Куда?
– Туда, - Лялечкин указал на окно, за которым было темно и жутко.
– Там… выл кто-то.
– Собаки, - соврал Лялечкин и покраснел. – Или волки.
– В Подмосковье?
– Может, из зверинца сбежали… или всё-таки собаки. Большие.
Нет, с точки зрения здравого смысла объяснение было вполне логичным, тем паче стаи собак встречались. В позапрошлом году одна неподалеку от поселка завелась. Тогда крепко нервы всем потрепали, и собаки, и коммунальщики, и зоозащитники.
Но…
Выли те собаки иначе.
И от того воя не возникали мысли о суетности бытия.
– А дядя не боится?
– Дядя… он большой специалист по борьбе… с бродячими собаками. И с волками тоже. Вы кушайте. А я пока порисую, ладно?
Елена кивнула.
Пусть рисует. А она и вправду кушать будет. Не в себя.
– Я ещё чаю сделаю. И печенье есть. Дядя купил.
– Хороший у тебя дядя…
– И неженатый. Ой, извините…
– И неженатый, - Елена проткнула пельмень вилкой и сунула в рот. – Почему?
– Ну… некроманты в принципе редко женятся.
– Что?
– Ничего. Характер у него… своеобразный, - Лялечкин сказал это шёпотом и огляделся, явно подозревая, что дорогой четвероюродный дядюшка из далекой Караганды где-то да прячется. – Вы кушайте, кушайте… и волноваться не надо. Он вернется. Скоро.
Если волки не загрызут.
– Вряд ли. Скорее уж наоборот… - Лялечкин пристроился в углу с альбомом, в котором что-то презадумчиво чёркал, время от времени поднимая взгляд к потолку.
Елена тоже посмотрела.
Побелить бы пора. Да и в целом, пусть в доме и навели порядок, но явно, что дом этот долго стоял нежилым. Обои где-то выцвели, где-то потемнели. Краска на ставнях потрескалась, как и верхний слой клеёнки на столе. И рисунок поблек до размытых серых пятен. Но вот холодильник в углу урчал. Плита тоже работала. А остальное так ли важно.
– Спасибо, - Елена доела и осознала, что глаза слипаются. – Я… пожалуй… пойду.
Спросить бы вообще, как она в этом доме оказалась, но неудобно, выйдет, что Елена слегка не в себе, если не помнит… или совсем не в себе.
– Нельзя, - вскочил Лялечкин.
– Почему?
– Ну… дядя запретил выходить. Пока он не вернется. Давайте, я вам лучше ещё чаю сделаю?
– Чаю?
– С сахаром. И с печеньками. Печеньки шоколадные.
– Сделай, - согласилась Елена и посмотрела на окно по-новому. А ручек нет. Но и решёток нет. Если выбить, скажем, табуретом стекло, то можно попытаться удрать.
Мысль была ленивой, поскольку отягощенный пельменями организм бегать куда бы то ни было не желал.
– Он скоро вернется. И вы поговорите… а хотите… хотите я вам морг покажу?
– Тут?
Лялечкин посмотрел на пол, покраснел густо-густо и кивнул.
– В доме? В подвале? – Елена на всякий случай и пальцем в пол ткнула, чтоб уж точно избежать недосказанности.
– В доме. В подвале. Там очень хороший морг! По последнему слову…
Ага.
В доме морг, а в окрестностях – маньяк… оно, конечно, с выводами спешить не стоит, но как-то вот одно с другим и сочетается. Прямо чудесным образом сочетается.