Странные встречи славного мичмана Егоркина
Шрифт:
Раздобревший Дед Мороз распрощался, важно кивнул и, вскинув посох, пошел дальше. Пришлось, может быть, посетить и еще пару-другую квартир, но они как-то не запомнились ничем особым.
Он вышел на улицу, настроение у него было хорошее, он был или веселым, или очень навеселе, сам не мог точно определить. Да ладно, праздник! Вокруг все чаще стали появляться Деды Морозы со сказочной свитой, он смотрел на них, снисходительно улыбаясь, – дилетанты!
А тут, вдруг контрактник в расстегнутой яркой пуховой куртке ему навстречу, с бутылкой шампанского в руках, и уже – очень «подогретый изнутри».
Увидев одиноко бредущего Деда
Этот самый коктейль сейчас вдруг рванул, как от детонатора, и он не выдержал. Гнев ударил Деду в голову, или куда там еще?
Он рявкнул: – А ну, изыди от меня на три версты! – и стукнул трижды посохом.
Контрактник открыл рот он изумления. Закрыл он его уже среди нежных сугробов и заснеженных деревьев. Стало жутко! Бедный контрактник, в одной легкой курточке на рубашке, очнулся на пустынной дороге, у столба с цифрой 7.
Сверху падал густой снег, не было видно ни черта. Верно, все эти местные черти уже тоже собрались под праздничными столами, ожидая свободного падения туда своих «клиентов».
Где-то далеко впереди чуть просвечивали огни поселка Еры – Губа. На душе стало страшно и как-то гадко. Между прочим – ему в первый раз в жизни, стало стыдно за собственную глупость и пошлость. Он искренне считал, что это должно веселить людей. А тут как бы услышал себя со стороны, плюнул с отвращением, и… заплакал, да не от страха, а оттого, что стало как-то обидно за себя. Он что-то понял и завыл о себе в голос:
– Вот деби-и-л! Тут он как-то понял, что Дед Мороз этот – совсем не из Дофа, а… Надо сказать, что понял он это самостоятельно. Что случалось редко, и при освоении более простейших проблем.
А Дед, словно прочитав его мысли, вдруг остыл: «И чего это я, собственно? Ну – дурак, ну – пошляк. Подумаешь! Да таких на каждом шагу! Так ведь этот пока молодой и небезнадежный?».
Да, добрым духам надо иногда тоже напоминать, что они – добрые. А то возьмут вон посох волшебный, из «лесной гущи, древней, всемогущей», да наперевес, и давай добро творить – да прямо по подвернувшимся дурным головам – чтобы далеко не ходить и мозг не напрягать! Пусть и не очень умным, не шибко воспитанным и образованным. И не только духам бы об этом помнить, но и всем, силой и властью облеченным!
И в это же самое время незадачливого контрактника подобрала машина, вывернувшаяся неизвестно откуда. А засветившийся в свете ее фар дорожный знак ехидно ухмыльнулся ему, как живой…
Когда же доставили к дому, он достал завалившийся с прошлого года колпак Санты, усы и бороду. Встряхнул колпак, расчесал шерстяную мочалку и пошел поздравлять свою компанию, благо было чем. А когда один из его друзей-товарищей, тоже затянул тоже самое про дедушку Мороза, он взбеленился, и рванулся к нему с самыми серьезными намерениями. На нем повисли сразу все девчонки. «Придурок!» – вырывался и кричал он: – Совсем уже ничего святого не осталось! Даже в этот праздник! Я вот сейчас все эти слова по одному, вот этой табуреткой-то, в тебя обратно позабиваю! Я тебе организую бледный вид и редкие зубы, как только
И так далее, и так далее…
«Придурок» побледнел и жалел, что не укусил себя за язык чуть-чуть раньше. Дотянуться, конечно, до его горла или отдельно скучающей табуретки не дали, но еле успокоили.
А вечер этот у них дальше пошел хорошо, как никогда. Весело, интересно, и почти все загаданные желания посбывались – мне как-то потом рассказывали, были в той компании и нашенские – сделав лирическое отступление, отвлекся Егоркин от хронологии рассказа.
– Кстати, – продолжал он, – когда точь-в-точь такой стишок прочли Деду при мне два полупьяных юноши, – я их просто рассовал головами в ближайшие сугробы кверху… этими самыми. У них хватило ума не вылезать оттуда сразу и не кидаться на меня с кулаками, так что воспитательный момент у меня все же был. Но куда мне до самого Деда Мороза-то? Они меня-то вполне обоснованно забоялись, как и должно, но вот что-то осознать…
Дальше было вот что: Деда облепила еще одна молодежная компания, сунули в руку стакан, налили до краев чего-то сладкого и крепкого, проорали: пей до дна, а то мешок отберем!
Он уже послушно выпил, поздравил с Новым годом и посмотрел им, убегающим в сторону ДОФа, вслед, вдруг почувствовал себя усталым да и рухнул под дерево. Так сказать, чуток отдохнуть. Как он уработался!
Где мы его потом и подобрали. Все, что рассказал нам Дед Мороз о своих приключениях, очень натурально, надо сказать!
– Эх, не легкая эта работа – поздравлять гарнизон с Новым годом! – перефразируя Чуковского, срифмовал свой вывод Нетопырев, издеваясь над Дедом.
– Да уж, мне тоже вот, бывалоча-то, досталось, – вспомнил Егоркин грехи молодости, не теряя нити рассказа, как бы походя, успокаивая и защищая Мороза – не один ты такой, да и совсем-совсем не первый!
Дед, тем временем, сказал, что в голове у него шарики передвигаются с ужасным грохотом и скрипом, и он не может сейчас вспомнить кое-какие волшебные формулы и вызвать Снеговика прямо к себе. Тому самому отмороженному Шумахеру, которому он точно сегодня же от всей души начистит морковку, или что у него там торчит вместо носа.
Но! Для этого надо сосредоточить свою мозговую энергию, а это никак в таком состоянии не получается.
– Да и развелось тут «иностранцев»! – проводил он насмешливым взглядом парня в характерном костюме Санта-Клауса, – Космополиты, тьфу! Срамота! Ну разве может у нас Новогодний или Рождественский дух ходить в такой короткой куртке или в сапожках? Фи-гу-шки! Он себе враз все подвески ниже пояса отморозит и будет кое-чем в штанах звенеть, почище колокольчиков на его оленях! А уши у него в таком колпаке и сами отвалятся! – мстительно предрек наш Дед.
– Да, а, ведь, еще Петр Первый в своем указе об объявлении Нового Года с 1 января 1700, глаголил: – «В этот день пьянства и мордобою не чинить, на то и других дней в году хватает!». А у вас всегда к указам положительно относятся! На любой хороший Указ высокой власти кладут: чиновники – так сукно с чернильным прибором, или там, допустим, пресс-папье, а народ тоже кладет, но чего попроще! Эх, что и говорить! – расстраивался и сокрушался Дед. Видно, совесть мучила. Бывает! Кто из нас не проходил через этот этап отрезвления?