Странный человек из Портленда

Жилкин Олег

Уже через несколько месяцев после моего возвращения из России, я получил приглашение на собеседование в школьный округ, где освободилась вакансия уборщика. И хотя работа на шоколадной фабрике доставляла мне гораздо большее удовлетворение, все-таки преимущество зарплаты, социальных выгод и медицинской страховки было за школой.

Работа во вторую смену давала мне возможность совмещать работу с учебой в комьюнити колледже и, несмотря на свой возраст,

я все же решился два раза в неделю брать уроки математики и английского языка. Это был мой карьерный план – получить образование, чтобы потом претендовать на более высокие позиции. Увы, я не слишком хорошо был знаком с тестовым характером учебы, и это привело к тому, что по математике в конце семестра я недобрал баллы и лишился государственной помощи. Это было для меня большим разочарованием, поскольку на подготовку я расходовал все свое свободное время и все силы, которых не так много оставалось у меня после изнуряющей работы. Моя непосредственная начальница использовала свое служебное положение, чтобы вымещать на мне всю свою женскую фрустрацию за неудачно складывающуюся семейную жизнь. Эта здоровая толстая бабища, дважды вдова, была великолепным механизмом бездушного манипулирования всеми, кто попадался на ее пути. Начальник смены, проживший полжизни в лесу, некогда женатый на стриптизерше, младший сын в семье подпольного бутлегера не слишком вникал в тонкие психологические нюансы наших взаимоотношений. Для него я был чуваком из третьего мира, приехавшим в его прекрасную страну за американской мечтой и потому, должен был не задумываясь исполнять все указания коренных обитателей этой помойки, к которой они принюхались с раннего детства, и устои которой они готовы были защищать от высокомерных зазнаек вроде меня.

По правде говоря, я их сильно раздражал. Их раздражало все, что было чуть выше их жестких стандартов примитивного черно-белого мира, в котором они воображали себя повелителями Вселенной.

Американский отстой, люди без образования, с довольно примитивными представлениями об окружающем мире, с грузом серьезных проблем и неудач в прошлом, цепляющиеся за свою работу, как за спасательный круг в мире окружающего их хаоса. Тонни – мой главный босс, бригадир лохов, дважды терпел банкротства, дважды его с семьей вышвыривали из дома на улицу. Он на два года всего меня старше, родился и вырос в Америке, но смог купить дом всего лишь год назад, устроившись в школу, а до этого вынужден был жить с семьей в лагере, где круглый год работал смотрителем. У него двое детей, которых он очень любит и некрасивая жена. Он мнит себя рок-звездой и, несмотря на свою одышку и 56 лет, исполняет роль фронт мена в местной группе, играющей рок в стиле АС/ДС.

Он носит длинные седые волосы ниже плеч, бороду и очки, и строит из себя крутого парня. Однажды из-за какой-то херни он чуть не набросился на меня с кулаками, и мне пришлось гасить гнев этого парня холодным взглядом, хотя у меня чесались руки долбануть ему между глаз чем-то тяжелым, но кто-то должен был в этой ситуации проявить себя цивилизованным человеком и я взял на себя этот труд и заставил его разговаривать с собой в спокойной манере, чего он мне конечно же никогда не простил.

В доме у него полно оружия, он просто мегаманьяк американского образа жизни, его младший брат героиновый наркоман, его средний брат два года назад умер от панкреонекроза – слишком много пил. Тони гордится тем, что у него нормальная семья и он не спился, как большинство его родственников и соседей, с которыми он вырос в американском гетто для белых.

Шеннон – старшая смены, та самая крупная блондинка, любящая наряжаться в узкие, обтягивающие ее жирные ляжки шорты, довольно примитивная и одновременно чрезвычайно самонадеянная дурища, изводящая всплесками своего дурного настроения всех, кто от нее зависит. Я был свидетелем ее самых идиотских указаний и решений, которые оборачивались колоссальными потерями времени, или даже приводили к ее травмам, которые она словно специально устраивала для себя, чтобы получить передышку в работе. Я даже не сомневаюсь, что подстраивала это она намеренно, но всякий раз этому предшествовал настоящий театр абсурда, когда она выдавала некое сомнительное с точки безопасности действие, за чрезвычайно важное и необходимое во всей цепочке процесса решение, который в конце концов трагически и непредвиденно обрывалось, временно лишая ее трудоспособности. Это была пусть не очень умная, но чрезвычайно последовательная и продуманная машина по симуляции трудовых процессов, создающая надуманные препятствия на пути решения простых и понятных задач. Я ненавидел ее, что скрывать, но мне удавалось не только подавлять свой гнев, но и контролировать ее раздражение, всякий раз заставляя ее объяснять свои абсурдные приказы и находя в них противоречия со здравой логикой. Думаю, что она меня ненавидела тоже, но была слишком тупа, чтобы просчитать мои ходы, благодаря которым я выстраивал надежную оборону против ее самодурства.

Конец ознакомительного фрагмента.