Странный генерал
Шрифт:
Глаза у него повлажнели – у такого большого, богатырского мужика. Он качнул головой:
– Не один я, – и бережно положил ладонь на ее живот.
Она подняла лицо, уткнулась ему в бороду.
– Ну ладно, не у меня – у нас ты один. Мы уж с тобой вместе. Пойдем. Ты ведь знаешь: я храбрая и везучая. И разве мне впервой быть в окопах?
– Ох ты, вояка моя! Гляди, и винтовку ведь прихватила… Ну, идем, коли так.
Следом за ним жена его проворно выбралась на высотку и, как заправский стрелок, деловито пристроилась за камнем. Она еще поворчала на что-то, совсем
Вражеские цепи еще катились вниз, в плоскую долинку между английскими и бурскими холмами, но стройный первоначальный порядок их уже нарушился. Огонь буров не ослабевал, еще минута – и солдаты ее величества поплюхались на землю, попрятались за кусты и камни, в ход пошли короткие валлийские лопаты.
– Вот как мы их! – Белла обернула к мужу разгоряченное, совсем не женское – девическое лицо.
– Туман, дьявол его забери! – недовольно сказал Дмитрий.
От сырой земли в низинке подымались, чуть поколыхиваясь, белесые непрозрачные космы. Англичанам это было только на руку. Первая атака захлебнулась, но рубеж для следующей придвинулся к бурским позициям.
Торопливо, прямой и подтянутый, прошел мимо Петр; слышно было, как он приказывал Ланге перетащить пулемет поближе к правому флангу. Потом он подошел к Дмитрию, сказал:
– Покурим, что ли, – а присев, принялся писать какую-то записку.
Дописав, повернулся к Каамо, который всюду был с ним, как тень.
– Пулей на правый фланг, к лейтенанту полиции. Передашь ему в руки.
Каамо кубарем скатился вниз, к лошадям.
Ждать повторной атаки пришлось недолго. Глухо рассыпалась сухая и грозная барабанная дробь, зазывно запели трубы, и из тумана выплыли и пошагали нахально английские пехотные цепи. Их встретили дружным плотным огнем.
Однако англичане тоже кой-чему научились у буров. Их цепи тупо шли в атаку, а с холмов открыли прицельный огонь специально отобранные для того стрелки. Пули уложили несколько буров. Никто не говорит, что бритты стрелять не умеют…
Что-то похожее на раскаленный напильник шоркнуло по уху Дмитрия. Разом зажмурившись, он пригнулся и вздернул руку вверх к голове. Ладонь окровенела. Впрочем, рана оказалась пустячной – пуля резанула ухо.
– Дик, дай патронов, – сказала Белла.
Он кинул ей запасный патронташ и, повернувшись назад, заорал:
– Патро-онов!
На правый фланг, где стоял отряд йоганнесбургской полиции, вылетело два эскадрона драгунского полка. Все бурские пушки грянули по ним. Грохот взрывов, выстрелы, вскрики, лошадиный плач – все смешалось.
Была минута, которая казалась последней. Стоило йоганнесбуржцам дрогнуть – она стала бы последней. Они не дрогнули. Сминая своих же, драгуны повернули вспять. Лишь небольшая кучка их с каким-то
Дмитрий прицелился в капитана и выстрелил. Тот обмяк и повалился. Задичавший конь его с пронзительным визгливым ржанием пронесся совсем рядом с Дмитрием, волоча зацепившегося ногой в стремени седока; серо-зеленый доломан на драгуне был испятнан кровью, голова ударялась о землю.
Пехотные цепи вновь залегли.
– Дик! – вскрикнула Белла и бросилась к мужу. – Ты ранен?
– Да не, так это…
Она наложила ему повязку, осторожно натянула шляпу и легонько погладила по бородатой щеке:
– Безухий ты мой…
Он отвернулся, забурчал:
– Ты вот что. Давай-ка лучше заранее, верно Петр говорил… Все равно ведь отходить будем.
– Ну-ну, – сказала она, будто уговаривала малыша, и хотела снова погладить, но он отодвинулся: экие нежности на боевой-то позиции, при людях!..
Остро пахло кисловатой пороховой гарью.
Туман в низине рассеивался. В зимней высохшей траве почти не видны были залегшие в мундирах цвета хаки солдаты, но заметны стали орудия, вытащенные на прямую наводку и наспех замаскированные.
Наверное, это было единственно правильным: упредить противника – Петр приказал своим артиллеристам открыть огонь. Англичане не замедлили ответом. Началась пушечная дуэль. В орудийный рев вплелась ружейная трескотня.
И тут… Как, каким сверхчеловеческим чутьем угадала Белла страшный миг? Коротко, гортанно вскрикнув, она птицей метнулась к мужу – грохнул взрыв, и осколок снаряда, который должен был врезаться в Дмитрия, вошел в нее… Дмитрий подхватил ее; темное блестящее пятно крови быстро разливалось по левому боку. Белла была мертва.
Дмитрий встал, держа ее на руках.
Разве умолкли пушки? Разве перестали стрелять винтовки? Звонкая тишина стояла в голове. Медленно плыл перед глазами зеленый лиддитовый дым. Дмитрий шагнул вперед.
Он сделал шаг, второй, третий… Он шел на позицию англичан. Он шел, держа мертвую жену на руках.
– Буры! – крикнул он исступленно и потом все выкрикивал: – Буры!.. Буры!..
И все шагал вперед – медленно, мерно, яростно.
И пушки умолкли. И винтовки перестали стрелять. Буры и англичане, замерев, смотрели на идущего неумолимо и гневно богатыря.
Один за другим буры начали вставать. Встал Ланге. Встал Антонис Мемлинг. Встал молодой Брюгель. Он оглянулся растерянно и вдруг, сжимая дедовский роер, тоже шагнул вперед и пошел. И другие пошли.
Это было непонятно и страшно. Молча, без единого выстрела буры шли в атаку. Никогда до этого и никогда потом не было такого: буры шли в атаку.
Глухой ропот пронесся по английским цепям. Какой-то солдат вскрикнул и бросился бежать. Потом еще несколько. Выхватив винтовку из рук ординарца, загорелый усатый майор прицелился в страшного богатыря и выстрелил.