Странствия Лагардера

Феваль Поль Анри

Но это была не угроза: молодой человек говорил весело и благодушно.

– Только скажи сперва, отчего ты плачешь. Кто-нибудь обидел тебя? Так назови мне имя этого негодяя – и он дорого заплатит за твои слезы!

Откуда эта таинственная незримая связь двух незнакомых людей? При первом же звуке его голоса она поняла, что он благороден и добр. При одном только виде ее слез он не толь­ко проникся горячим сочувствием, но и немедленно бросился ей на помощь.

– Нет, – отвечала она ему, – мне не на кого жаловаться.

– В чем же дело? Ты голодна? Вот мой

кошелек…

Он вынул из-за пазухи шелковый мешочек. Сквозь доро­гую материю просвечивали золотые монеты. Глаза цыганки ши­роко раскрылись и засверкали, как раскаленные угли.

Отчего? От алчности? Всадник так было и подумал. С огорченной улыбкой он протянул цыганке золотую монету, но та не взяла ее.

Она оттолкнула протянутую руку:

– Мне не нужно того, что там лежит, покажи мне только сам кошелек.

– Зачем?

– Покажи – я прошу тебя!

Это была не просьба, а крик души, вырвавшийся из. трепе­щущей груди. Молодой человек протянул кошелек.

На нем был вышит герб: в лазоревом поле серебряное стро­пило, сопровожденное тремя головами мавров натурального цве­та две над одной; щит поддержан двумя золотыми леопардами с червлеными [66] горизонтальными полосами и червлеными же когтями; над щитом маркграфская корона. На другой стороне кошелька красовалось имя владельца.

В геральдике Марикита не разбиралась и герб долго не разглядывала, но, прочитав имя, она побледнела и выронила ко­шелек из рук. Если бы всадник не поддержал ее, она бы и са­ма рухнула на землю.

66

Темно-красными.

– Шаверни!.. – прошептала она, когда немного пришла в себя.

– Да, я Шаверни. Черт! Откуда ты меня знаешь?

Цыганочка выпрямилась, успокоилась и негромко сказала:

– Донья Крус ждет вас.

Маркиз так и подскочил:

– Донья Крус?! Вот это славно, провалиться мне к чер­тям! Ты знаешь, где донья Крус?

– Да, я знаю, где мадемуазель де Невер с доньей Крус. Вот только не знаю, где шевалье де Лагардер: я жду его здесь с самого полудня, чтобы отвести к ним. Если он не придет – все пропало.

Маркиз испустил радостный клич – так ржет боевой конь, почуяв запах пороха.

– А вот и нет, милая моя! – воскликнул он. – Совсем не все пропало! Пойдем со мной – здесь толком не погово­ришь. Расскажи мне все, что тебе известно, и хотя шпага моя не сравнится с клинком Лагардера, ее, думаю, хватит, чтобы освободить молодую герцогиню и будущую – я надеюсь – маркизу.

Он кинул поводья слуге, взял цыганочку под руку и увлек ее в ближайшую харчевню.

Цыганка, уверившись, что перед ней – друг Лагардера, выложила ему все, что произошло с тех пор, как сама она по­встречала Анри; девушка поведала о событиях в Мадриде, со­общила, что Кокардас хорошо запомнил того аквадора, который дал ему стакан воды, а главное – рассказала о Пенья дель Сид, где две пленницы ожидали освобождения.

Маркиз

упивался ее словами, любовался огнем ее взглядов и отвагой, одушевлявшей ее. Когда Марикита закончила, он пожал ей руку – нежно и целомудренно, словно в благодарность за спасенную жизнь.

– Что же теперь предпринять? – спросил он. – У меня только двенадцать часов, затем я должен вернуться в армию. Впрочем, с тех пор как я впервые увидал этого дьявола Лагардера и полюбовался на то, что он вытворял у регента, я понял, что за двенадцать часов можно успеть немало. Я, правда, всего-навсего Шаверни. Но я сделаю все, что ты скажешь, даю тебе слово!

В глазах маленькой цыганки сверкнула молния.

– Надо убрать с дороги Пейроля! Возможно, придется его убить! Ты решишься на это, если будет нужно?

– Я-то? – рассмеялся маркиз. – Бывают, правда, мо­менты, когда я и мухи не способен обидеть, но Пейроля я с радостью прикончу в любую минуту – у нас с ним старые счеты! Если я сегодня услышу его предсмертный хрип, увижу свою шпагу в его груди да еще в придачу найду донью Крус, мне в один день привалит столько счастья, сколько иным не найти за целую жизнь!

– Так поезжай в Пенья дель Сид. Ты доберешься туда поздно ночью. Постучи пять раз в большую дверь, и мой отец тебе откроет. Ты скажи ему просто: «Меня прислала ваша дочь Марикита. Возьмите вашу шпагу, герцог, – и смерть Пейролю!»

– Герцог? Кто же твой отец?

– Это неважно… Интенданту Гонзага он не назвал своего имени… Впрочем, тебе я откроюсь: мой отец – испанский гранд дон Педро Гомес-и-Карвахал де Валедира, изгнанный из Мадрида за слишком дерзкий разговор с Альберони.

– А ты цыганка? Ничего не понимаю…

– Многие не понимают; обещаю – потом поймешь. Ког­да вы с отцом сделаете то, что я тебе сказала, он отведет тебя на второй этаж башни. Там ты встретишь мадемуазель де Не­вер и донью Крус – и все вы останетесь ждать нас с Лагардером. Нам надо знать, где искать вас.

– А чем займешься ты?

– Буду его искать. Я помогу ему обрести счастье. Не бе­да, что судьба приведет тебя к цели первым. Мы не должны забывать, что и он разыскивает свою невесту.

– Я первым делом ищу молодую герцогиню Неверскую, мою кузину, – заметил Шаверни. – Мои собственные дела – это уже потом. Разве донья Крус не сказала тебе этого?

– Прежде всего, – отвечала цыганка, – донья Крус мне сказала, что любит тебя.

– Возможно ли?

– Это так. Садись на коня и скачи во весь опор. Передай им, что я не встретила Лагардера у Новой башни, но сдержу свое слово и приведу его. Я найду его хоть на краю света, хоть ценой собственной жизни, но, если я не погибну, молодая гер­цогиня скоро увидит своего нареченного. Твое же дело – ох­ранять их обеих, пока он не явится, и шпага моего отца будет заодно с твоей.

Она подробно объяснила ему, как ехать в Пенья дель Сид, и Шаверни, вскочив на коня, умчался галопом, окутанный клу­бами пыли. Он еще раз обернулся, послал отважной девушке воздушный поцелуй своей изящной рукой и скрылся. Это был поцелуй благодарности и надежды…