Странствия Властимира

Романова Галина Львовна

— Ты понимаешь, что ты говоришь, отче? — севшим голосом молвил Буян. — Я слышал — дуб на пустынном берегу, сундук в цепях…

Волшебник улыбнулся еще шире.

— Верно ты слышал, друг, — сказал он, — но и прочие слышали то же самое. Слишком многие ведали, где смерть Кощеева сокрыта, а посему перепрятывали ее несчетное количество раз, а всем говорили про дуб на пустынном берегу, хотя от дуба того давно за древностью лет один пень остался. Я поселился здесь несколько веков назад и в первые же дни исследовал весь

замок, ведь построил его не я — кто-то еще… В подвалах я обнаружил целую кладовую. Чего там только не было!..

— А ларца? Ларца из негной-дерева не было? — подался к нему Буян.

— Ларцы были, и все разные. Может, и из негной-дерева — я и половины не рассмотрел, когда бродил по подвалам, — месяц ведь оттуда не вылезал, а лишь четверть обошел и назад вернулся.

Волк-Гаральд заскулил, забывая от волнения человечью речь. Если четыре месяца бродить по подвалам, когда же он сбросит волчью личину! Синдбад был огорчен не меньше, но терпел.

— Вы позволите нам осмотреть подвалы сии? — вымолвил Буян.

— И позволю, и сам помогу, — весело ответил волшебник. — Только одна загвоздка есть.

— Какая же?

— А такая, что ларец сей не из простого негной-дерева изваян, наложено на него заклятье особое — не каждый сможет его увидеть. И сможет это человек, если поможет ему в сем деле Нечуй-трава…

Услышав такое, Буян даже рассмеялся:

— Надеялся ты нас испугать, отче? Нечуй-траву я знаю — слыхал про силы ее заветные. Если и ты о ней ведаешь, должен нам сказать, есть ли она у тебя.

Волшебник покачал головой.

— Нет, — спокойно молвил он.

Властимир тихо ахнул и отшатнулся — он уже начинал верить, что их путь подходит к концу, а тут выходило, что опять им в путь собираться.

Буян, глянув на его посмурневшее лицо, угадал его думы и ринулся к волшебнику.

— Где она растет, говори! — воскликнул он.

— Не растет она здесь, человече неистовый, — выдохнул волшебник, поднимаясь. — Сам то должен знать, коли и правда волхв. Нет у Нечуй-травы ни корней, ни пристанища. Живет она в ветре, с ним по свету носится. Где ветер ее изронит, там она и лежит, покамест иной какой вихрь ее с места не подхватит да на новое не перенесет. А помочь обрести ее я могу, коли поверите мне и с советом моим согласитесь!

Искоса смерив взором князя, гусляр встал. Он догадывался, что потребует от них волшебник. Но его удивило, что, опираясь на руку Мечислава, Властимир поднялся тоже и шагнул на голоса.

— Что делать надобно, старче? — спросил он, протягивая руку. — Я готов. А коли жизнь мою тебе взамен надобно…

Волшебник вдруг довольно мигнул настороженному Буяну, следившему за ним, как цепной пес за вором, пригладил лохматую голову волка-Гаральда, что, забыв обязанности сторожа, льнул к нему.

— Не жизнь — глаза твои мне надобны, князь Резанский, — молвил он.

От такой наглости славяне

онемели. Властимир вцепился в плечо Мечислава так, что юноша прикусил губу, чтоб не вскрикнуть. Ярость исказила черты его лица.

— В своем ли ты уме, старче? — прошипел он, наступая. — Али не видишь, что нет у меня глаз?

В бешенстве он сорвал повязку, открывая розовые провалы. Мечислав опустил голову, словно со стыда. Рюрик, впервые видя раны Властимира, отвел меч, который держал у горла Морины, в сторону. Волк-Гаральд заскулил, а Буян хоть и сжал кулаки в бессильной ярости, а вспомнил, для чего волшебник говорит так с князем.

Волшебник улыбнулся и по-отечески ласково потрепал князя по плечу.

— В своем я уме, князь из Резани, — молвил он. — Нечуй-трава только слепцу в руки дасться может. Боится она людей простых, особым в руки дается… Повезло мне — замок сей стоит как раз на пути ветров ураганных, с коими она по свету и бродит. Иной раз проносят они ее над башней замка, она за крышу и цепляется. Должен скоро пролететь ветер. Коли принесет он с собой стебли Нечуй-травы, сможешь ты их легко найти, а уж потом они в подвалах тебе на ларец укажут.

Буян подбежал к окну, распахнул его, высовываясь в темноту.

— Вроде как ветру быть, — раздумчиво молвил он. — Но как скоро его ждать, отче?

— А ты посвисти — он явится, — предложил Рюрик. — Мы в море завсегда так делаем, ежели штиль.

Не дожидаясь приглашения, он прошел к открытому окну и, отбросив мешающие шторы, засвистал тихо сквозь сомкнутые губы. Его свист был похож на далекие завывания ветра, когда он мчится по заледенелому морю между скалами.

— Хорошо сделал, — прислушавшись, похвалил его Буян, — только зря ты от Мары отошел — тебе ее стеречь велели, а ты…

Рюрик не успел ответить — сзади послышалось рычание и сдавленное пыхтение.

Воспользовавшись моментом, когда возле нее остался всего один сторож, девушка мгновенно набросила ткань, в которую куталась, на голову волка-Синдбада и завязала ее узлом на его шее. Он попытался вывернуться, но Морина придавила его коленом, ударила в горло кулаком и молнией метнулась прочь.

С рычанием Гаральд прыгнул ей вслед, но девушка с порога обернулась, вскидывая руки. Глаза ее сверкнули, и преследователь застыл, зачарованный. Беглянка тут же скрылась.

Все произошло так быстро и неожиданно, что остальные не успели ей помешать. Только когда дверь хлопнула, они ожили. Волшебник склонился над зачарованным Гаральдом, кончиком пальцев легко касаясь его загривка и лба. Чары спали быстро, и оборотень встал на все четыре лапы.

Синдбад намеренно долго возился с тряпкой. Рюрик сгорал от стыда.

— Моя вина, — покаянно прошептал норманн, протягивая меч Буяну — Вы мне доверились, а я оправдать сего не умел. Мне и жить теперь стыдно. Убей меня!