Страшилки
Шрифт:
Она надела платье и прошлась по комнате.
– Видишь, какой красивой я могу быть.
Принц смотрел на неё своими прекрасными голубыми глазами.
– Пожалуй, сейчас ты красива, - сказал он.
– Так и быть, у меня есть ещё одна ленточка, я дарю её тебе.
Из темноты вылетела жёлтая лента, покружилась над девочкой и вдруг стремительно захлестнула её шею. Девочка не успела опомниться, как лента затянулась тугим узлом. Девочка захрипела, её узкое личико болезненно сморщилось.
Принц подлетел к ней и поцеловал её в дрожащие губы. И вдруг отступил в сторону.
– Ах, нет, - сказал он.
– Ты не подходишь мне. Даже сквозь помаду видно, что ты дурнушка.
Но девочка уже не слышала его. Она была мертва. Узел на её шее развязался, девочка упала на пол и осталась лежать неподвижно, а лента вспорхнула и унеслась в темноту.
Принц снова заиграл на скрипке. На этот раз его мелодия была печальной. Не обращая внимание на простёртый на пол труп, он медленно поднялся в воздух и полетел в ту сторону, где скрылись его ленты. Он исчез в темноте и комната погрузилась во мрак, но где-то вдали ещё целую минуту, затихая, печально звучала его скрипка.
Дети-полотенца
В одной квартире жили старик со старухой. Они делали полотенца из детей и после мытья вытирались ими.
Делали они их так. Старуха брала сумку, выходила на улицу и смотрела, не идёт ли одинокая девочка или мальчик. Кто-нибудь из детей обязательно должен возвращаться после школы или после игр в ближайшем парке. Старуха подходила к такому ребёнку, делала печальное лицо и говорила: "Помогите, пожалуйста, старому человеку донести сумочку до квартиры". Дети, как правило, соглашались помочь. А иногда старуха прибавляла к своей просьбе: "Поможешь - я дам тебе что-то вкусненькое", или: "Я обязательно скажу твой маме, я ведь её знаю". Дети брали сумку, поднимались на этаж, входили со старухой в квартиру и дверь за ними закрывалась.
Маленьких пленников раздевали догола и опускали в ванну с кипятком. В кипяток добавлялись толчёные крылья летучей мыши, крысиные хвостики, желе из червячков и другие приправы. От них тела детей размягчались и становились похожими на яичницу всмятку. Старик со старухой, сменяя друг друга, помешивали их палкой. Потом они сливали воду, брали размягшие тела и гладили их утюгом. Тела выпускали огромное количество пара, и кухня, на которой проходила глажка, была вся в пару. Детские тела разглаживали до тех пор, пока они не становились тонкими и плоскими. Потом их сушили, подвесив прищепками к верёвке. Во время просушки дети приходили в себя и начинали горько плакать и жаловаться. У них болело всё их плоское тело, и каждое шевеление причиняло им боль.
– Отпустите нас домой, - просили они.
– Да куда мы вас отпустим, - отвечали старик со старухой.
– Посмотрите на себя, - они подносили к ним зеркало.
– Вас теперь ни мама, ни папа не узнают.
Дети, и правда, были похожи на куски ткани, сохраняющие очертания человеческого тела. Глаза, рот и нос были словно нарисованные.
– Вы и ходить не можете, и говорите с трудом, поэтому оставайтесь у нас, а мы вас будем холить и лелеять, стирать, гладить, сворачивать аккуратно и в шкаф убирать. Будете вы, свёрнутые, лежать в шкафу, как в постельке.
Слыша это, дети начинали плакать ещё сильнее.
Когда дети-полотенца подсыхали и становились мягкими, старик и старуха шли в ванную и мылись. А после вытирались новенькими мягкими детьми-полотенцами. Вытирались долго, получая удовольствие от вытирания. Особенно долго вытирался старик. Он любил вытираться девочкой. Своё лицо и голову он вытирал теми частями девочки, которые были её ляжками и животиком.
– Мне больно, - стонала она.
– У вас жёсткие волосы, от них у меня вся кожа болит.
Старик повизгивал от удовольствия.
– Ничего, миленькая, поболит и перестанет, - говорил он.
– Потом привыкнешь. Тебе будет даже нравиться вытирать меня.
И он тёр девочкой свой живот, свой зад и свою промежность между ногами. Его живот и промежность поросли жёсткими чёрными волосами, и поэтому, когда он тёр, девочка испытывала сильную боль и кричала.
Зато мальчику, которым любила вытираться старуха, повезло больше, чем девочке. На теле старухи почти не было волос. Волосы росли только у неё на голове. Когда она вытирала их грудью и животом мальчика, он начинал верещать от невыносимой боли. Но зато, вытершись, старуха всегда награждала его поцелуем в губы. Старик же кидал свою девочку в угол и уходил в комнату смотреть телевизор.
Дети-полотенца быстро изнашивались. Когда во время вытирания они переставали стонать и кричать, старик со старухой узнавали, что их полотенца умерли. Тогда их рвали на тряпки, мыли ими пол и выкидывали. А потом старуха снова брала сумку и выходила на улицу за другими девочкой и мальчиком.
Чёрное пианино
В одной московской квартире умер старый музыкант. Перед смертью он велел старухе сжечь его в крематории, а пепел высыпать в его любимое чёрное пианино. И ещё он завещал, чтоб на этом пианино больше никто не играл, и чтоб каждый год, в день его смерти, на пианино возлагали букет цветов.
Старуха сделала, как он велел. Чёрное пианино стояло в комнате у дальней стены, на нём никто не играл и каждый год в день смерти музыканта на него возлагали цветы.
Но вот старуха умерла, а её дочь сначала возлагала цветы, а потом перестала. В первый же год после того, как на пианино не возложили цветов, из него стали доноситься стоны. Но они были тихими, и на них никто не обращал внимание.
Однажды к хозяйке квартиры приехала погостить молодая девушка, которая умела играть на пианино. Хозяйка попросила её поиграть. Девушка села перед инструментом и раскрыла крышку. Но только она коснулась пальцами клавиш, как раздался страшный скрежет, крышка с лязгом обрушилась на её руки и отрубила их, как топором.
Присутствовавшие не успели опомниться, как крышка снова приподнялась, и оттуда вылезли две отрубленные кисти. Они пролетели по воздуху и вцепились в горло девушки. Задушив её, они набросились на хозяйку. Через минуту было покончено и с ней. Затем обрубки начали летать по квартире и набрасываться на гостей. Вскоре задушены были все. И только один молодой человек, спасаясь от страшных обрубков, вылез из окна, надеясь перепрыгнуть на соседний балкон. Но он сорвался, упал с седьмого этажа и разбился насмерть.