Страшное гадание
Шрифт:
– Эт-то что еще… – изумленно начала было Марина – и снова едва не выпала из седла, потому что Джессика вцепилась в ее поводья и, развернув своего коня, резко потянула за собой Марининого конька в сторону леса.
Ничего не понимая, думая лишь о том, чтобы удержаться в седле, она оглянулась, цепляясь за гриву, – и снова с ужасом вскрикнула, увидав процессию не менее чем двух десятков человек, одетых в белые балахоны и следующих к реке за Агнесс – тоже верхом, но на белых конях. Однако в отличие от возглавляющей процессию Агнесс никто из них не был связан.
Лицо предводителя, ехавшего почти вплотную к Агнесс, показалось знакомым.
– Погоди, да погоди! – Марина силилась перехватить повод, замедлить бешеную скачку, и наконец-то ей это удалось. С ловкостью, которой она сама от себя не ожидала, Марина лихо заворотила коня почти на дыбах и снова поскакала к дороге.
– Вернись! Вернись, не то погибнешь! – задушенно выкрикнула Джессика, обгоняя Марину и преграждая ей путь. Лицо ее было исполнено такого ужаса, что Марина заколебалась. – Ты сначала посмотри! Ты на него посмотри! – сдавленно произнесла Джессика, с трудом сдерживая испуганно пляшущего коня, и Марина вгляделась в предводителя процессии, который в это мгновение воздел руки и так резко вскинул голову, что капюшон съехал ему на затылок, открыв знакомые устрашающие бакенбарды, сейчас сильно растрепанные.
– Да ведь это Сименс! – ахнула Марина. – Что он здесь делает? Что здесь делает Агнесс?
– Да неужели ты не понимаешь?! – яростным шепотом выкрикнула Джессика. – Сименс наконец поймал свою ведьму. И это… Агнесс!
Испытание ведьмы
Марина растерянно оглянулась. Джессика нервно стиснула руки:
– Я не хотела тебе говорить… Поэтому и заставила уехать сегодня так рано. Хотела избавить тебя от этого, но я-то обо всем знала с самого утра. Ночью Сименс рассыпал в твоей комнате мак и ходил по коридору, карауля. Но как он ни стерег, на маке оказался отпечатан след туфли со стоптанным каблуком. Это было на рассвете, весь замок еще крепко спал, и Сименс тотчас ринулся по комнатам служанок, собирая в охапку их туфли. Ну и… одна пришлась как раз по следу. Ее… ту, кому принадлежала эта туфля, Сименс и два лакея, его подручные, сразу связали и увели. Она, бедняжка, и пикнуть не успела, а остальные так запуганы Сименсом, что не осмелились ему противиться. К тому же Агнесс так или иначе всем насолила, вот никто за нее и не вступился.
Несколько мгновений Марина непонимающе глядела на взволнованное лицо Джессики, а потом издала хриплый смешок:
– Да ведь это же чепуха! Я ему сама рассказала про этот мак, но лишь для того…
– Ты?! – воскликнула Джессика, отшатываясь. – Зачем?
– Ну, я хотела, чтобы он помешал Агнесс ходить ночью по замку. Я как-то раз увидела ее и до смерти перепугалась: думала, что это привидение. Ну и…
Марине показалось, что она отовралась очень убедительно, однако глаза Джессики стали как лед:
– А позволь спросить, что ты сама делала по ночам в коридоре? Возвращалась от Десмонда, но столкнулась с Агнесс, которая спешила в ту же постель? То есть вы просто не поделили любовника, и ты за это отдала бедную девушку Сименсу на расправу?
Все это было правдой, правдой, и Марина знала, что, если бы она даже захотела соврать, язык не повернется.
– Я просто хотела, чтобы он ее остановил, – шепнула она, смахивая слезы стыда. – Откуда мне было знать, что он поверит в мои сказки?
– А он, наверное, и не поверил, – кивнула Джессика. – Все эти жабы, скачущие на черных котах, просеивание лунных лучей сквозь решето, разная прочая чушь, которую болтают служанки, – это не произвело на него особого впечатления. И тогда… о господи, ну почему я была вчера так слепа! – со стенанием в голосе вдруг выкрикнула она. – Сразу же было видно, что тебе ничуть не страшно, а это значило, что ты сама подстроила все это!
Марина помотала головой. Ее словно паутиной опутало! Она вдруг перестала что-либо понимать.
– Погоди, – сказала она, недоумевающе улыбаясь. – Это ты о чем? Что я, по-твоему, подстроила?
– Что? – сквозь слезы усмехнулась Джессика. – А ты не догадываешься?
– Нет…
– Не ври! Не ври! Мне еще вчера показалось странным, что ты не очень испугалась куклы, а сегодня я понимаю почему. Ведь ты ее сама сделала! Сама туда спрятала! И я, как дурочка, здорово подыграла тебе, когда ее нашла!
– Нет! – отчаянно закричала Марина. – Я не делала, не делала этого!
Джессика с такой силой вцепилась в ее руку, что у Марины даже дыхание перехватило от боли.
– Молчи! – прошипела она. – Не то они заметят нас, схватят и убьют – после того, как разделаются с Агнесс!
Марина проследила за взглядом ее глаз, до краев наполненных ужасом, и содрогнулась, увидев, что, пока они спорили, страшное действо на берегу неостановимо развивалось.
Мужчины в белых балахонах спешились и сняли с черного коня Агнесс, которая, не издавая ни звука – рот у нее был по-прежнему завязан, – попыталась вырваться из сильных рук, тянущих ее к воде.
– Мы должны спасти ее, – воскликнула Марина. – Я скажу, что сама во всем виновата, они отпустят ее…
– И утопят тебя, – закончила Джессика. – Ты и одета подходяще для ведьмы: в черном платье, на темном коне. Все так, как в их гимнах:
Черна твоя лошадь,Черен твой плащ,Черно твое лицо,Черен ты сам.Да, черен ты весь!Ты и себя погубишь, и Агнесс не спасешь.
Марина поглядела в ее тоскливые глаза, потом перевела взгляд на бьющуюся Агнесс, которую доволокли уже почти до самой воды, – и страх оледенил ее сердце. Но было что-то превыше страха, нечто неопределимое простыми словами – гордость? злость? – и это заставило ее быстро шепнуть Джессике:
– Скачи за подмогой. Приведи Десмонда, Джаспера, кого угодно! А я задержу их. Они не посмеют убить меня!
Джессика смотрела непонимающе, и тогда Марина, сорвав перчатку, свистнула в два пальца – и оба коня взвились на дыбы, словно поняв ее приказ. Они запрядали ушами, заржали, а потом ринулись в разные стороны, как стрелы, выпущенные из луков.
Рыжая лошадка Джессики поскакала по тропе, ведущей к замку, а гнедой Марины понесся к реке.
Веткой с нее сорвало шляпу, туго закрученная коса больно стукнула по спине, но Марина едва ли заметила это: конь во весь опор промчался с обрыва, чудом не выбросив ее из седла и не сломав себе ноги, и стал, весь дрожа от напряжения, между рекой и мужчинами в белом, которые подтащили черное тело к самой воде, и его уже лизали волны.