Страшные сказки для дочерей киммерийца
Шрифт:
— И костры! — крикнул он уже в спину рванувшегося выполнять приказ Квентия. — Больше костров! Как можно больше! Пусть думают, что нас тысячи! Десятки тысяч! Сотни!!! Пусть осознают, что единственный выход — вернуть Атенаис!..
— Их тысячи. Десятки тысяч. Может быть даже — сотни…
Чёрный вонючий дым душным облаком стелился над красной пустыней Шан-э-Сорх, превращая ранние сумерки в глубокую ночь. Здесь, на верхних ярусах башни, ещё можно было кое-как дышать, но от отвратительного смрада никуда не деться и здесь.
— Не важно, сколько их. Повелитель велик, и ни один из них не сможет переступить границу и остаться живым. Ни один.
Две жрицы стояли у окна на предпоследнем ярусе башни, разглядывая затянутые вонючим дымом окрестности. Две обманчиво молодые жрицы, но лишь одна из них была молода на самом деле. Молода, неопытна и сильно напугана. Вторую же происходящее скорее забавляло — её негромкий льдистый смех хрустальным колокольчиком то и дело звенел под гулкими сводами башни.
— А если среди них есть женщины-воительницы?
— Вряд ли. Иначе нас бы уже давно атаковали.
— А если всё-таки? У нас так мало мужчин! Да и те — не воины! Все наши воины всегда оставались в Ахлате… Неужели придётся драться самим?!
На это раз Нийнгааль смеялась долго — очевидно, юная жрица в качестве вооружённого защитника Башни действительно представлялась ей зрелищем довольно комичным.
— Не бойся, глупенькая! Тебе драться даже в этом невероятном случае точно не придётся. И никому из нас не придётся. С женщинами разберётся сам Повелитель. И после этого они уже и сами ни с кем не захотят драться. Ну, разве что с кем-нибудь из высших жриц — за возможность быть к нему поближе.
Юная жрица долго молчала, переваривая услышанное. Но всё-таки высказала последнее опасение:
— Этот дым… От него все так устают! Хоть бы ветер переменился, что ли…
— Ветер тут не причём. — Голос Нийнгааль стал задумчивым. — Мы уже трижды меняли его направление, но они очень быстро перестраиваются, и самые дымные костры оказываются с наветренной стороны меньше, чем за половину поворота клепсидры. Но ты права — люди от дыма действительно устают. И будут уставать ещё больше. А этих варваров слишком много, они могут постоянно сменять друг друга и не устанут жечь свои костры днём и ночью. Их десятки тысяч, может быть — даже сотни, с чего бы им уставать. Через две недели мы будем иметь толпу вконец издёрганных жриц, на ходу засыпающую от усталости прислугу и полумёртвую невесту… Нет! Ты права, маленькая. Великий Ритуал надо проводить со свежими силами, не отвлекаясь на головную боль и кашель!
— Повелитель их всех уничтожит?! Вместе с их гадкими кострами?! — С надеждой спросила младшая жрица, сверкнув в полумраке восторженной белозубой улыбкой. Нийнгааль снова рассыпала по каменным ступеням хрустальные бусины смеха:
— Да нет же, глупенькая! Повелитель сам никогда никого не уничтожает! Он ведь Хранитель, понимаешь? Великий и древний Хранитель Великой и древней пустыни Шан-э-Сорх. Он никогда не убивает сам, даже Невесту ему готовят высшие жрицы. Да и зачем ему убивать? Шан-э-Сорх и сама великолепно справляется, вытягивая жизненные силы из неосторожных путников. Сотни тысяч паломников ежегодно стремятся в Ахлат — и один повелитель знает, сколько из остаётся здесь навсегда… Красная пустыня сурова. А Он лишь охраняет эту пустыню. И мы ему помогаем в этом. Иногда. Вот как, например, сейчас… Мы просто проведём Ритуал раньше, пока всех ещё не вымотала эта глупая осада. Например, завтра… А что? Платье готово, остались кое-какие мелочи, но с ними вполне можно управиться до утра. Решено. Это будет завтра.
Младшая жрица, похоже, пришла в ужас:
— Но ведь до полнолуния целых две недели! Это невозможно! Нельзя! Великий Ритуал проводят только в полнолуние!!!
Бусинки хрустального смеха скакали по каменным плитам, разбивались
— Какая же ты ещё… глупенькая! Полнолуние — это символ. Просто удобный символ — для людей. Для самого же повелителя и его Ритуалов оно не имеет ни малейшего значения. В те далекие времена, когда Повелитель пришёл в этот мир, никакой Луны ещё и в помине не было! Так какое же значение для него могут иметь какие-то там фазы того, чего вообще нет? Ступай! Передай остальным — пусть готовятся, мы начнём на рассвете! Трудная ночь, трудный день, да, да, я понимаю… Зато уже завтра к вечеру, возможно, никакого дыма больше не будет и в помине! И никакой осады. Не понимаешь? Завтра вечером мы выдадим этим варварам тело той, за кем они сюда пришли! И им больше незачем будет нас осаждать и окуривать дымом… Беги же!
Атенаис стремительно и бесшумно взлетела по ступенькам в свою комнату на самом последнем ярусе Рубиновой Башни и прижалась к стене, в который уже раз мысленно вознеся благодарственную молитву Митре Справедливому за собственную предусмотрительность: её босые ноги ступали по холодным каменным плитам совершенно беззвучно. В отличие от обутых в деревянные сандалии ног младшей жрицы — та, сбегая по лестнице, издавала грохота не меньше, чем горный обвал средних размеров.
Вот и хорошо.
За этим громыханием и воплями никто не расслышит быстрое судорожное дыхание пленницы с последнего яруса. Не задумается — а почему это, собственно, пленница так тяжело дышит? Бегала, что ли, куда? А куда это она бегала — по высокой крутой лестнице, так торопливо, да ещё и босиком?
И, главное, зачем это она туда бегала?..
И очень удачно, что ни один мерзкий рубин под босую ногу не вовремя не подвернулся — эти пакостные камни здесь были буквально повсюду! Раньше Атенаис никогда бы и представить себе не могла, что слишком большое количество драгоценных камней может по-настоящему отравить жизнь. И не какой-нибудь глупенькой младшей её сестрице, вообще к драгоценностям равнодушной, а лично ей, Атенаис, отравить. Но Рубиновая Башня в первый же день доказала ей её неправоту.
После кошмарной ночи, проведённой в тщетных попытках устроиться поудобнее на странном ложе и наконец-то уснуть, она каждый вечер очень тщательно стала перестилать свою постель — и регулярно вытряхивала оттуда на пол не меньше горсти камней! И откуда они только там брались — ведь никто, вроде бы, не подкладывал специально — Атенаис следила!
Казалось, эти чёрно-красные переливчатые камни рождались прямо из вырубленных в скале стен Башни — и рождались в самых неудобных местах. Они постоянно подворачивались под ноги и в полном беспорядке торчали отовсюду, так и норовя оцарапать острой гранью неосторожно подвернувшуюся часть тела. Даже к тарелке жаркого следовало в этой Башне относиться с повышенной осторожностью — если, конечно, не хочешь сломать зубы о замаскировавшийся под мясо рубин!..
Разговор двух жриц, совершенно не предназначенный для её ушей, Атенаис подслушала почти случайно, когда уже возвращалась, сделав всё запланированное и очень удачно при этом никому не попавшись на глаза. Просто услышала знакомый хрустальный смех — и не смогла удержаться. Хотя нянька и называла подслушивание и подглядывание вторым из Самых Страшных Проступков, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не должна совершать старшая дочь короля Аквилонии.
Совершение второго проступка далось Атенаис уже куда легче. Можно даже сказать, совсем легко далось. Ни единого мгновения она не раздумывала, прежде чем прижаться к стене в углу у поворота лестницы и затаиться, жадно вслушиваясь.